Из жизни Олимпийских богов. Зевсиды

Заулыбался Харон: «Жаль, не знаю я песен…

Раскрепостилась душа, словно нет в мире бед!

Кажется мне, что я стал от вина бестелесен,

И засиял предо мной ослепительный свет!

Жить, как и вы, я хочу на широком просторе,

Рано вставать на заре и ходить по росе,

Лучшие дни вспоминать, пребывая на море,

И побродить босиком по песчаной косе…»

94

Слушал Дионис сумбурную речь терпеливо,

Зная прекрасно волшебную силу вина:

«Ты представляешь, Харон, наверху так красиво:

Море – лазурь, небо – ярче цветущего льна,

Зелень долин украшают высокие ели,

Слух там ласкают потоки стремительных рек!

Здесь, в подземелье, цветут лишь одни асфодели,

Взоры гостей угнетает твой каменный брег…»

95

Сделал паромщик глоток и сказал с сожаленьем:

«Мне бы подняться наверх хоть на маленький срок…

Только мой чёлн унесётся неспешным теченьем,

Станет печальным такого похода итог…

Как воспротивятся души, представить нетрудно —

Сразу поднимут они несмолкающий вой!»

Быстро Дионис прервал: «Нам доверь это судно,

Мы разрешим без тебя сей вопрос трудовой!

96

Не беспокойся о душах, паромщик усталый —

Им торопиться куда-то – нет острой нужды!

Души умерших, поверь мне, товар не лежалый,

Пусть полетают немного, как в роще дрозды!»

Вышел Харон на поверхность земли возле Лерны

И удивился зелёным и сочным лугам:

«Как, Олимпийцы избавили Гею от скверны?

Значит, титаны должны поклоняться богам!»

97

Знал бы Харон, что творилось тогда в подземелье,

То ни на миг не оставил бы берег свой он —

Возле челна начались питиё и веселье,

Души слетались к Дионису с разных сторон!

Жизнь на земле поминали и люди, и духи,

Освобождался осёл от больших бурдюков,

Берег заполнился душами, словно был в пухе,

Веяло радостью там от живых чужаков.

98

Гости взобрались на крепкую лодку Харона,

Мощным веслом управлял протрезвевший Силен,

Весело пели менады, как хор Аполлона,

Дивное эхо летело от сумрачных стен.

Прежде не знал мир подземный такой переправы,

Чёлн заскользил по протоке лебяжьим пером,

Пёс трёхголовый опешил от громкой забавы,

Чуя, не кончится это веселье добром…

99

С шумом попрыгали гости на брег каменистый,

Керберу дали три килика с вкусным вином,

К ним потянулся он, видя напиток лучистый,

Хвост с головою дракона завился вьюном.

Вылакал Кербер пьянящую влагу мгновенно

И, насладившись, улёгся, готовясь ко сну,

К богу Аиду спешила толпа дерзновенно

И распевала прекрасную оду вину:

Ода вину

100

«О, славный напиток богов и созданий разумных,

Дарующий радость, спасаешь сердца от тоски!

Ты – яркий хозяин пиров многодневных и шумных,

Мы славим тебя и обитель твою – бурдюки.

Отведав тебя, мы поём, как весёлые птицы,

Ты щедро даёшь нам прекрасных певцов голоса,

Пускай при ходьбе мы петляем повадкой лисицы,

Но видим мы часто, как с нами творишь чудеса!

Тебя пригубить за столом – благодарное дело,

Ты можешь легко нас избавить от тяжких забот,

С тобою идём на врага мы беспечно и смело,

С пожаром в крови достигаем незримых высот!

В тебе оставляет энергию радостный Гелий,

А жажду гроздей утоляет Нефелы слеза.

Да здравствует вечный властитель пиров и веселий,

И пусть повсеместно растёт золотая лоза!»

102

Громкую песню услышала там Персефона

И пожелала увидеть рапсодов скорей!

В сопровожденье супруга, царя Крониона,

Вышла она из широких дворцовых дверей

И поразилась разгулу толпы не на шутку:

Мыслимо ль так веселиться под толщей земной?

Но заглушали кимвалы формингу и дудку,

Речи Зевсида и хохот оравы хмельной.

103

Грозный Аид был процессией той ошарашен:

Он за столетья привык видеть грустных гостей!

Этой разнузданной свите Кронид был не страшен —

Люд во хмелю не боится и царских плетей!

Но поклонился Дионис царице прелестной

И подарил ей зелёного мирта росток:

«Саженец этот родился в стране поднебесной,

Там, где для матери мир оказался жесток».

104

Стихли мгновенно весёлые девы-менады,

Не громыхал принесённый Силеном кимвал,

Шумное эхо покинуло сводов громады,

И поднесён был юнцом Властелину бокал:

«Этот янтарный напиток – слеза винограда,

Гелиос дал для него благородство лучей.

Дивным растением ныне гордится Эллада,

Сладостный сок превращает рабов в богачей!

105

Боги его оценили превыше нектара,

Зевс пожелал, чтоб отведал напиток и ты!

Чувства вино разжигает сильнее пожара

И воскрешает забытые прежде мечты!»

Сделал глоток осторожно тиран подземелья,

Снова устами коснулся Аид «янтаря»:

«Что б ты хотел за него, виртуоз виноделья?»

«Хтоний, исправь злодеянье Зевеса-царя!»

106

Быстро тиран осушил половину бокала,

Очи его засверкали: «О чём ты, Зевсид?

Что ты имеешь ввиду? Зла у Зевса немало!» —

«Мой дорогой человек Олимпийцем убит!»

«Я полагаю, что мать… – изрекла Персефона. —

Юноша ради неё опустился сюда…»

Взгляд устремила она на царя Крониона,

Тот произнёс, угождая жене: «Не беда!

107

Женщине смерть не грозит, и спешить ей не надо,

Пусть подождёт возле лодки Харона она!

Мне по душе оказалось Зевесово чадо,

Я оценил по достоинству прелесть вина!»

Дрожь пробежала мгновенно по юному телу,

Словно его укусили две сотни гадюк:

«Значит, Аид, ты отпустишь со мною Семелу?»

«Да, коль оставишь на память мне полный бурдюк!»

108

Спорить с Аидом не стал винодел из Эллады,