Из жизни снобов

Санитар втолкнул в лифт драгоценную персону мисс Лоретты Брук, закрепленную вниз лицом на каталке, и она исчезла в безмолвной анонимности коридоров верхних этажей; мистера Баха убедили отправиться домой, поспать. К полуночи уснула и вся огромная больница. В главном холле, под мраморной статуей Христа, боролся с предрассветным сном ночной дежурный, по тихим коридорам между холлами бесшумно ходили ночные медсестры. Лишь кое-где в палатах не спали, страдая молча или шумно, умирая или возвращаясь к жизни. В отделении травматологии и в два, и в три, и в четыре утра по-прежнему горел яркий свет, и снова и снова по мановению накрахмаленного рукава халата мисс Уэльс повторялись обычные процедуры, потому что в дверях не иссякал поток людей – кто с ушибом, кто с переломом, кто пьяный, кто испуганный.

А Биллу приснилось, что он в Голливуде; он дефилировал в купальном костюме перед трибуной, на которой было множество судей, а через плечо у него висела лента, на которой большими красными буквами было написано: «Мистер Балтимор».

II

Доктор Талливер вошел в палату в тот самый момент, когда сдвинутая ветром штора впустила внутрь солнечный свет. Лучи солнца упали на мисс Брук, подсветив ее все еще несколько бледное лицо и окрасив щеки легким румянцем. Глаза были полуприкрыты, но стоило ему войти, как они открылись – и открылись так, что он едва мог поверить, что на свете бывают такие глаза, и одновременно между губ мелькнул кончик языка, и губы приобрели более яркий оттенок.

Она осмотрела его, начав с красивого, серьезного лица и скользнув взглядом ниже, на белый халат, на котором новый день еще не успел оставить ни единой морщинки.

– Да неужели! Доктор Талливер, собственной персоной! – ровным тоном произнесла она. – И где же вы пребывали три последних дня?

– Как вы себя чувствуете?

– Хорошо. А когда мне можно будет лечь на спину?

– Вы ведь и так уже почти на ней лежите. И теперь на вас можно смотреть; кажется, вы вновь обрели третье измерение.

– Меня очень беспокоит шрам, – сказала она.

– Не нужно о нем беспокоиться, – уверил ее Билл. – Начнем с того, что вряд ли можно было бы выбрать место лучше, если бы все надо было сделать так, чтобы на вас и следа не осталось.

– А его будет видно в платье с открытой спиной?

– Вряд ли. Мур очень постарался, а пластический хирург превзошел себя! Знаете, даже от пункции легкого шрамы иногда более заметны…

Она вздохнула:

– Вот уж не думала, что когда-нибудь попаду в эту больницу, хотя и родилась в двух кварталах отсюда и раньше часто каталась на роликах тут неподалеку.

– А я вот – наоборот… Всегда знал, что обязательно здесь окажусь! Здесь работал мой отец.

– А что, ординатор должен оставаться в больнице всю жизнь, до самой старости, как монах в монастыре?

– Только пока не решат, что нам можно практиковать самостоятельно, вне больницы!

– Вы тут, наверное, флиртуете с медсестрами? Я снималась в одной картине, и там все доктора только этим и занимались!

– Да, целыми днями! – уверил он ее. – К каждому ординатору специально прикрепляют медсестер.

– И выглядите вы именно так, доктор Талливер!

– Что?

– Словно вы в этом деле преуспели!

– Благодарю вас. – Билл был польщен. – Что ж, обязательно отращу себе бородку, как у докторов в кино, и примусь за дело!

– У меня спина чешется. Ее можно чесать?

– Чтобы расчесать шов? Нет! Попросим, чтобы вам делали перевязки почаще.

Она беспокойно заворочалась:

– Что же такое творится-то, а? И как только этот полоумный узнал, где живет мой отец?

Билл занялся какой-то ручкой на аппарате для измерения давления, но слушал ее при этом внимательно. За три проведенные здесь недели она впервые упомянула о причине несчастного случая.

– Знаете, что ему было нужно? – неожиданно спросила мисс Брук.

– Кому?

– Ладно, вам расскажу. Вы нравитесь мне здесь больше всех, а мне сейчас захотелось с кем-нибудь поговорить. Это был мой старый партнер по танцам – два года назад мы с ним выступали в одном отеле в Нью-Йорке. И он хотел, чтобы я вышла за него замуж, взяла его с собой в Голливуд и нашла ему работу!

– Так он, значит, пытался с вас что-то поиметь?

– Я ему обещала, что встречусь с ним в Нью-Йорке, когда буду на востоке страны. И вот я поехала навестить папу, а он поехал за мной! Это было ужасно, даже вспоминать страшно! Он стал мне угрожать, а я схватила вилку и крикнула: «Не подходи!», а он схватил разделочный нож! – Она вздрогнула. – Он меня порезал и ушел, а на крыльце встретил папу и даже не потрудился ему сказать, что случилось! В голове не укладывается! Я сама только минут через пять поняла, что произошло!

– И с тех пор о нем ни слуху ни духу?

– Он прислал из Нью-Йорка безумное письмо – прости меня, и все такое. Прости меня, ну надо же! В голове не укладывается! Никто ничего обо всем этом не знает, и вы не должны никому говорить!

– Не скажу.