Избавление от КГБ

Когда Елена Боннэр попросила меня помочь в розыске рукописей и дневников Андрея Сахарова, я дал задание найти досье академика. Мне доложили: на Сахарова «бумаги» не собирали. Пришлось перепроверять офицеров. Как и следовало ожидать, оказалось, солгали. Было досье на Сахарова — 550 томов. Все, что от них осталось, это акт об уничтожении всех томов дела на «Аскета», одна магнитофонная кассета, на которой записано его интервью 1974 года ливанской газете, да четыре заключения разного рода экспертов о том, насколько секретна та информация о советском ядерном оружии, которая содержалась в его выступлениях и заявлениях. И это все. А ведь записи и дневники Сахарова бесценны, уничтожать их — верх глупости. Неужели кто-то мог на такое пойти? До сих пор не могу поверить. Надо продолжать поиски. Единожды (?) солгавшему веры нет.

За что же травили Сахарова? За какие высказывания он должен был подвергнуться уголовному преследованию? 28 сентября 1973 года в Записке в ЦК КПСС КГБ приводит наиболее опасные из mix, которые не подлежат разглашению: «Наше общество заражено апатией, лицемерием, мещанским эгоизмом, открытой жестокостью. Большинство представителей его высшего слоя — партийно-государственного аппарата управления, высших преуспевающих слоев интеллигенции — цепко держатся за свои явные и тайные привилегии и глубоко безразличны к нарушениям прав человека, к интересам прогресса, к безопасности, к будущему человечества.

…Необходима большая идеологическая свобода, полное прекращение всех форм преследования за убеждения.

…Состояние образования и здравоохранения для народа это нищета общедоступных больниц, бедность сельских школ, переполненные классы и придавленность народного учителя, казенное лицемерие в преподавании, распространяющее на подрастающее поколение дух равнодушия к нравственным, художественным и научным ценностям.

…Необычайно опасным по своим последствиям для общества и совершенно недопустимым нарушением прав человека является использование в политических целях психиатрии…»

Ну и кто сейчас возьмется указать, где в этих словах хоть капля неправды! Преследовали именно за правду, потому что ее власти предержащие боялись больше всего и потому «засекречивали».

Очевидно это и по досье Солженицына, вернее по тому, что от него осталось.

Передо мной Постановление об уничтожении дела оперативной подборки на «Паука»:

«Я, ст. оперуполномоченный (фамилии называть не буду, человек выполнял приказ, как и другие люди, документ визировавшие. — В. Б.), рассмотрев материалы оперативной проработки на «Паука», № 14 271 — Солженицын Александр Исаевич, нашел: в настоящее время находящиеся в оперативной подборке материалы, а также приобщенные к ней материалы дела оперативной разработки на «Паука» (арх. № 33 518) и дело формуляра ПФ архивный № 11 375 утратили свою актуальность, оперативной и исторической ценности не представляют.

Постановил: тома дела (длинный перечень — 105 томов) уничтожить путем сожжения. «Паука» с оперативного учета КГБ СССР снять».

«Приговор» делу был приведен в исполнение 3 июля 1990 года. Совсем недавно мы лишились возможности узнать во всех деталях историю преследований Солженицына в 60–70-е годы.

Однако сохранилось досье, относящееся к его первому аресту в 1945 году и к его реабилитации в 50-е годы. Не буду приводить документы из этого дела. Считаю, что право на их обнародование имеет только один человек — Солженицын. В этом деле были его фронтовые письма и рукописи, в том числе фронтовой дневник. Бесценные документы было решено передать Солженицыну через Президента СССР Горбачева. Тот, в свою очередь, попросил это сделать писателя Сергея Залыгина. Надеюсь, что рукописи через 46 лет уже вновь обрели своего законного владельца.

Некоторые документы секретариата КГБ, относящиеся к выдворению Солженицына из СССР, я приводил выше. Немного в продолжение этой истории. Записка Андропова от 9 февраля 1974 года в ЦК КПСС:

«Комитет госбезопасности приступил к реализации мероприятий в отношении Солженицына. С этой целью 8 февраля с. г. сотрудник Прокуратуры СССР был направлен на квартиру жены Солженицына для вручения повестки о вызове его к заместителю Генерального прокурора СССР, которому поручено предупредить Солженицына о том, что прокуратура изучает материалы о его антисоветской деятельности.

В связи с тем, что Солженицына дома не оказалось (временно проживает на даче Чуковской в Передел-кино), повестка была вручена его жене. Характерно, что последняя не впустила посыльного в квартиру и вела разговор с ним через приоткрытую дверь. Ознакомившись с повесткой, жена Солженицына пыталась отказаться принять ее на том основании, что из повестки не видно, по какому делу вызывается ее муж. Однако в конце концов она взяла повестку, но отказалась расписаться в ее получении и заявила: «Я не убеждена в том, что передам ее мужу».