Избранное

Сойдя на станции безвестной,другого поезда я ждал,и мрак ночной в глуши окрестнойко мне вплотную подступал.Как тихо было! Ветер слабыйко мне из темноты донес,как там перекликались жабыи чуть поскрипывал насос.Во мраке думалось о многом.Я не был с вечностью знаком, —она на пустыре убогомпредстала мне, объяв кругом,явилась на глухом разъезде

и в бездны дымной темнотышвыряла гроздьями созвездьясвоей могучей красоты.Весь блеск ее рвался наружу,но кровью в миг кратчайший тотвпервые ощутил я стужумежзвездных мертвенных пустоти прошептал я, задыхаясь:«О вечность, как ты мне чужда!Я в пустоте твоей измаюсь,я с ней не свыкнусь никогда.В тебе, от века не согретой,я истоскуюсь о тепле;все, что мое, — лишь здесь, на этой

на грешной маленькой земле.Лишь здесь грустят, меня не видя.Из-за меня и в этот часлишь здесь не спят, под лампой сидя,пусть в окнах всех огонь погас.Прости, созвездий край суровый,я их постигнул красоту,но огонек окна родногоя всем светилам предпочту».

1962

Кукушка

Не понимаю тяги к предсказаньями тех, что ходят к ведунам, к ведуньям,

и на бобах или по гороскопамхотят дознаться — что их ожидаетв грядущих днях. Какое утешеньеи смысл какой жить в знаемом заране?Страницу за страницею нам должнотаинственную книгу бытиячитать с надеждой, не спеша узнать —что будет дальше. Тот же, кто охваченнечистым, недостойным любопытствомиль дьявольскою дерзостью и хочетнасильно разодрать завесу дней,чтоб до конца свою судьбу постигнуть,тот не увидит жизнь, увидит смерть.Ребенком, с бабушкой, в Салониках весной

я проходил вблизи казарм турецких.Над желтыми высокими стенамитолпились в лихорадочном смятенье,как пред грозою, сумрачные тучии кроны лип мятущихся. Оттудавсегда я слышал возгласы кукушки.И потому что знал я, что кукушкапредсказывает, сколько лет нам жить,я убегал, закрыв руками уши,лишь не услышать бы, что предвещаетнечеловеческий, невидимый, ужасныйтот голос из глухой густой листвы.

1963

Где-то в России