Избранное. Потрясение оснований

Нет оправдания, позволяющего нам уходить от глубины истины, единственный путь к которой проходит через глубину страдания. Приходит ли страдание извне и мы берем его на себя как единственный путь, ведущий в глубину, или же оно выбирается добровольно как единственный путь, ведущий к глубинным началам нашей жизни; будет ли это путь смирения или путь восстания; внутренний ли это Крест или внешний – дорога ведет в направлении, обратном тому, на котором мы прежде жили и мыслили. Вот почему Исайя славословит Израиль, Раба Божьего, в глубинах его страдания. Вот почему Иисус называет блаженными тех, кто пребывает в глубине печали и гонений, голода и жажды – как телесных, так и духовных; и вот почему Он требует, чтобы мы потеряли наши жизни, чтобы обрести их. Вот почему два великих революционера, Томас Мюнцер в XVI в. и Карл Маркс в XIX в., говорят в аналогичных выражениях о призвании тех, кто находится на границе человеческого существования – в глубинах опустошенности, как называет это Мюнцер; в глубине бесчеловечности, как называет это Маркс: о тех пролетариях, на которых они указывают как на носителей спасительного будущего.

И как это бывает в нашей жизни, так бывает и в нашем мышлении: каждый элемент кажется перевернутым. Религию и христианство часто обвиняли в иррациональности и парадоксальности. Бесспорно, с ними было связано множество всяких глупостей, предрассудков и фанатизма. Требование принести в жертву свой разум – требование более демоническое, нежели божественное, ибо человек перестает быть человеком, как только перестает быть разумным. Но наше мышление требует глубины жертвы, страдания и Креста. Каждый шаг в глубину мысли – это разрыв с поверхностью наших прежних мыслей. Когда у людей, подобных Павлу, Августину и Лютеру, происходит такой разрыв, человека охватывает столь ужасное страдание, что оно воспринимается как смерть и ад. Но эти люди принимали такое страдание как дорогу, ведущую в божественные глубины, как духовный путь, как путь к истине. Они выражали истину, представшую им, духовными словами, т. е. словами, противоречащими всякому поверхностному рассуждению, но гармонировавшими с божественной глубиной разума. Парадоксальный язык религии открывает путь к истине как путь, ведущий в глубину, и потому как путь страдания и жертвы. Только тот, кто готов ступить на этот путь, – только тот в состоянии понять парадоксы религии.

Последнее, что хочу я сказать о пути, ведущем в глубину, касается одного из этих парадоксов. Конец пути – радость. А радость – глубже страдания. Радость – предельна. Я выражу это словами человека, который, в страстном стремлении к глубинам, был захвачен разрушительными силами и не знал слова, чтобы победить их. Фридрих Ницше пишет: «Мир – глубок, он глубже, чем может догадаться день. Глубина – его скорбь. И все же радость глубже любой печали. Скорбь говорит: "Прочь отсюда, уходи!" Но радость хочет всей вечности, хочет глубокой, бездонной вечности».

Вечная радость – конец путей Божиих. В этом – весть всех религий. Царство Божие – мир и радость. В этом – христианская весть. Но вечной радости не достичь, живя на поверхности. Добиться же ее можно, прорвавшись сквозь поверхность, пронизав глубины самого себя, нашего мира и Бога. Миг, в который мы достигаем последней глубины нашей жизни, – это миг познания радости, которая вечно с нами, нерушимой надежды и истины, на которой зиждутся жизнь и смерть. Ибо истина – в глубине, и надежда – в глубине, и радость – в глубине.

8. Скоротечность жизни