Избранное. Проблемы социологии

Наконец, пропорциональное соотношение близости и удаленности, сообщающее чужаку характер объективности, получает еще и некое практическое выражение в более абстрактном по сути отношении к нему, т. е. в том, что под чужими подразумеваются только определенные

более общие качества, тогда как, если связи носят более органический характер, отношения в таком случае строятся на равенстве специфического различия в противоположность просто всеобщему. Этой схеме, хотя и очень по-разному, следуют вообще все отношения, коль скоро они имеют характер межличных. Решающее значение здесь имеет не только то, что наряду с индивидуальными различиями существует и нечто общее между элементами, которое либо воздействует на них, либо оказывается по ту сторону их взаимосвязи. Дело еще и в том, что само это общее, поскольку оно действует на отношение, бывает существенным образом определено тем, имеется ли общность только между элементами именно этой группы, так что внутренне оно, правда, есть для них всеобщее, но вовне – специфическое и несравнимое, или же общим оно является для самовосприятия элементов лишь потому, что оно просто обще некоторой группе, или типу, или человечеству вообще. В последнем случае прямо пропорционально тому, насколько обширен тот круг, [элементы которого] имеют одинаковый характер, общее становится менее действенным, оно, правда, функционирует как единая основа элементов, но оно не обязывает именно эти

элементы [вступать в отношение] друг с другом, ибо именно такая одинаковость могла бы привести к общности каждого из них со всеми возможными другими. Очевидно, что и таким образом отношение одновременно включает в себя близость и удаленность: в той мере, в какой моменты тождества имеют всеобщую сущность, к теплоте учреждаемой ими взаимосвязи подмешивается элемент холодности, чувство случайности именно этой взаимосвязи, а связующие теряют свой специфический, центростремительный характер. Эта констелляция, как мне представляется, в отношении к чужаку имеет самый существенный перевес над индивидуальными, свойственными лишь данным конкретным взаимоотношениям, общностями элементов. Чужак близок нам, поскольку мы ощущаем между ним и нами равенство национального или социального, профессионального или общечеловеческого рода; он далек нам, поскольку это равенство далеко превосходит и нас, и его, и связывает нас [с ним] лишь постольку, поскольку оно связывает вообще очень многих. В этом смысле даже в самых тесных отношениях появляется момент чуждости. В эротических отношениях, на стадии первой страсти, такая мысль о генерализации решительно отвергается: нет, никогда еще не было такой любви, как эта, ни с любимым человеком, ни с нашим восприятием его ничего и сравнивать невозможно. Отчуждение же – будь то как причина или как следствие, решить трудно, наступает обычно в то мгновение, когда из отношения исчезает чувство его уникальности; скептицизм по отношению к его ценности самой по себе, а также ценности для нас, связан с той именно мыслью, что происходящее в конечном счете обычный человеческий удел, тысячекратно имевшее место переживание – и что не встреться нам именно этот человек, то же самое значение имел бы для нас какой-нибудь другой. Что-то в этом роде не может не присутствовать во всяком, даже самом близком отношении, ибо то, что обще двоим, пожалуй, никогда не обще

им одним, но относится к более обширному понятию, которое включает в себя еще много всего другого, много возможностей

одного и того же; сколь бы мало ни были они осуществимы, сколь бы часто мы ни забывали о них, все же – то тут, то там – они появляются между людей, как тени, как ускользающий от означающих слов туман, который должен словно быть сгуститься, обрести прочную телесность, чтобы называться ревностью. Наверное, во многих случаях – это более общая, по меньшей мере неодолимейшая чуждость, нежели та, какую дают различия и непонятность: равенство, гармония, близость существуют, но чувство при этом такое, что они являются не исключительным достоянием этого именно отношения, но что есть некое более общее, которое потенциально значимо [для отношений] между нами и неопределенно многими другими, а потому не позволяющее данному отношению претендовать ни на какую интимную и исключительную необходимость. – С другой же стороны, существует некоторого рода чуждость, при которой исключена именно общность на почве более обширного, объемлющего [все] партии: здесь типично отношение греков к βάρβαρος[36], все те случаи, когда другому отказано именно во всеобщих качествах, которые считаются собственно человеческими и сугубо человеческими. Только здесь у «чужака» нет никакого позитивного смысла, отношение к нему есть неотношение, он – не то, как он здесь рассматривается: член самой группы.