Избранное в двух томах. Том 2

солнце, у моря, подростка врачи нашли «слабые легкие». Было это на самом деле

или произошла так называемая медицинская ошибка — осталось невыясненным.

На протяжении всей своей последующей жизни Константин Константинович, хотя и не отличался атлетическим телосложением, на здоровье, в общем, не

жаловался. Например, длительные, многочасовые полеты переносил легко. Но

тогда, в 1908 году, приговор врачей обжалованию не подлежал, и Арцеулова из

Морского корпуса отчислили.

На том его флотская служба и закончилась, если на считать некоторого

времени уже в тридцатых годах, когда перипетии судьбы заставили его

поработать рулевым-мотористом на катере в Архангельске. .

Трудно сказать, сожалел ли Арцеулов о своей несостоявшейся военно-морской карьере и если сожалел, то в какой степени.

Но тяга к воде у него осталась. Сын первой жены Константина

Контантиновича летчик В. А. Эмерик сви-

431

детельствует: «В жизни у него было два увлечения— небо и вода. Из трех

экспедиций, в которых мне пришлось с ним участвовать, в двух мы стояли около

воды. И всюду он строил лодки, причем в Сибири, где было большое озеро, он

построил хорошую парусную яхточку».

. .Итак, в 1908 году уволенный по болезни из Морского корпуса Арцеулов

возвращается в Крым — в селенне Отузы (впоследствии Щебетовка), где жила

его мать.

Предполагалось, что он будет готовиться к поступлению в Академию

художеств. Впрочем, не только предполагалось — юноша действительно

готовился самостоятельно к вступительным экзаменам, однако, как показало

дальнейшее, такой самодеятельной подготовки оказалось недостаточно.

Константин Константинович впоследствии (в том же фильме «Дорога в

облаках») вспоминал: «Мои двоюродные братья окончили Академию художеств, совершенствовались за границей. И я держал экзамен в Академию художеств. Но

поскольку я не был подготовлен, то не поступил».

Интересно, как сложилась бы жизнь Арцеулова, если бы он на экзаменах

преуспел и поступил в академию. Конечно, догадки на сей счет, как всякие

догадки, построенные на «если бы», лишены смысла. (И все же хочется заметить

в скобках, что провалу Арцеулова на экзаменах, наверное, могли бы порадоваться

все, кому небезразлична судьба нашей авиации.) Хотя, с другой стороны, три уже

построенных планера и изведанное наслаждение полета вряд ли позволили бы

ему удержаться в стенах академии, скорее всего ушел бы он в авиацию, если не с

первого, так с последующих курсов. . Не будем, однако, предаваться

беспочвенным домыслам. Обратимся лучше к событиям, которые происходили в

действительности.

Но до этого хотелось бы высказать предположение о главной или, во всяком

случае, одной из главных причин его неудачи на экзаменах. Дело в том, что не

одной лишь только живописью занимался он в эти месяцы.

Он. . строил планер.

Да, свой третий планер. Аппарат в биографии конструктора примечательный, потому что, в отличие от двух своих предшественников, он полетел!

432 Арцеулов в том самом, уже упоминавшемся листке пишет об этом планере

столь же сдержанно и лаконично, как и о предыдущих: «А-3. 1908. Отузы

(Феодосия). Построен для испытания «вихревого» профиля крыла..

Предполагалось сделать рулевое управление, шасси и установка вихревого

двигателя своей конструкции. При пробных взлетах показал отличную летучесть.

На пятом полете потерпел аварию. Не восстанавливался».

Конечно, теперь, когда самолеты летают на высоте десятков километров, со

скоростью в тысячу и более километров в час, в течение многих часов, такой

полет — продолжительностью в несколько секунд и на высоте не более

нескольких метров — может на читателя особого впечатления не произвести. Но

дело-то было в 1908 году, когда планеристов в России, да и во всем мире

насчитывались единицы.

Впрочем, и несколько секунд полета на высоте нескольких метров не

заслуживают того, чтобы отзываться о них с пренебрежением. Даже не в 1908

году, а четвертью века позже. Автору этой книги приходилось летать и на

реактивных истребителях, и на тяжелых бомбардировщиках, и на транспортных

самолетах, на вертолетах.. И, несмотря на это, не выветрилась из памяти острота

ощущений, доставшихся мне в тот далекий день, когда много лет назад я впервые

оторвался от земли на планере ! Воздуха между мной и поверхностью поля, на

котором мы летали, очень немного — от силы два-три человеческих роста, но все

равно: в один момент кончилась для меня плоская жизнь в двух измерениях —

планер вывел меня в третье. Я лечу! И, сидя на узенькой дощечке-сиденье, обдуваемый встречным потоком воздуха, ощущаю полет так, как не дано его

ощутить ни в какой закрытой кабине любого другого, пусть самого

совершенного, высотного, скоростного летательного аппарата. Я — лечу!