Избранное в двух томах. Том 2

он любил это дело, отдавался эпистолярным занятиям с радостью и

наслаждением. И великой неожиданностью прозвучали для меня слова дочери

Константина Константиновича — Ольги Константиновны:

— На столе у папы всегда лежал список, кому, в каком порядке отвечать.

Переписка была очень большая. Но он имел правило: всем, кто ему писал, отвечать. Хотя писать письма не любил, каждый раз морщился, охал..

Вот как, оказывается: не любил! Но — писал. Потому что отличался редкой

обязательностью. А по отношению к близким людям ощущал и потребность

поделиться всем важным и интересным, что ему доводилось увидеть.

Не следует, однако, видя все проявления его уважительного отношения к

людям, представлять себе Константина Константиновича в виде этакого

рождественского деда, благостно-добродушного по отношению ко всем и к

каждому. Нет, когда он сталкивался с высказываниями или поступками, достойными осуждения, то своего отношения к этому не скрывал.

Друживший с Арцеуловым летчик и художник Л. М. Вяткин рассказывает, как однажды при нем Константин Константинович снял трубку зазвонившего

телефона и, едва услышав, кто с ним говорит, спокойно, негромко, но весьма

решительно сказал: «Прошу вас считать, что мы незнакомы» — и повесил

трубку. Однако минуту спустя телефон снова позвонил, и тот же человек, попросив все же выслушать его, принялся что-то взволнованно объяснять.

Выяснилось, что он —

540

только однофамилец человека, чем-то вызвавшего гнев Константина

Константиновича, который, уяснив себе это, извинился, а закончив разговор, виновато усмехнулся: «Бывает же так! Оказывается, однофамилец! А я-то

его.. »—и потом не раз возвращался к этому случаю и снова переживал его, качал

головой, чувствовал неловкость.

Читая публикации, где упоминалось его имя и описывались события, в

которых он был главным действующим лицом, — первый штопор, испытания

самолета ИЛ-400 и другие, — Арцеулов не оставался равнодушным к, увы, довольно часто встречавшимся в них неточностям.

Одну из подобных статей он в сердцах перекрестил по диагонали красным

карандашом: «Чепуха. Все выдумано бездарным автором». На полях другой

написал: «Пасквиль, придуманный автором», «Дурацкая выдумка». Правда, как

вспоминает Ольга Константиновна, вдоволь повозмущавшись, Константин

Константинович написал автору второй из этих статей письмо, хотя и со всеми

необходимыми замечаниями (тут он ни на какие компромиссы не шел), но вполне

корректное по тону.

Строгое отношение к достоверности излагаемых в печати фактов он проявлял

даже (а может быть, особенно?) к тем произведениям, которые в целом

решительно одобрял и авторов которых глубоко уважал. Получив от историка

авиации Е. В. Королевой и журналиста В. А. Рудника написанную ими по-настоящему хорошую (на сегодня выдержавшую пять изданий) книгу

«Соперники орлов», Арцеулов пишет благодарственное письмо, в котором

высоко оценивает работу авторов («прочитал с интересом уже два раза») и тем не

менее высказывает ряд замечаний и уточнений, начиная с характеристик

дореволюционных авиационных деятелей Стоматьева и Буксгевдена и кончая

формой одежды офицеров-летчиков того времени и написанием авиационных

терминов по-французски.

В августе 1955 года он пишет по просьбе совета Центрального Дома авиации

и космонавтики имени М. В. Фрунзе воспоминания о корпорации русских

летчиков в годы, предшествовавшие первой мировой войне. И при всей своей

очевидной неистребимой приверженности к этой корпорации, при всем

восхищении такими ее представителями, как М. Н. Ефимов, 541

П. Н. Нестеров и им подобные, не считает себя вправе умолчать и о том, что «из

числа военных летчиков многие шли в авиацию из соображений карьеры и

материальных условий, оставаясь равнодушными к развитию летного дела. Из

числа гражданских летчиков, которых насчитывалось в пределах двух десятков, большинство.. оставалось малограмотными в техническом и теоретическом

отношениях».

Заставить себя покривить душой он не смог и тут.

Ученики Арцеулова. . Их было, мы уже знаем, более двухсот. Многие из них

вышли в первые ряды представителей летной профессии. Многие сложили свои

головы в боях. Но все, кому суждено было долголетие, не забывали своего

учителя.

Перебираем открытки, письма, сохранившиеся в семье Арцеуловых.

«Дорогой мой учитель! Горжусь, что учился у Вас» — это слова генерала

Александра Александровича Туржанского, летчика, в довоенные годы командира

первой советской штурмовой авиационной части, в которой вырабатывалась

тактика, с таким успехом примененная и развитая нашими летчиками на

знаменитых Ил-2 во время Великой Отечественной войны.