Избранное в двух томах. Том II

Первый больной. Нет, Сергей Григорьевич, так. Я на прииске молился только об одном, чтоб умереть на чистой постели, не в бараке, пусть от голода, но на чистой постели, не в забое, не под сапогами, от побоев.

Врач. Мечта неплохая.

Второй больной. А я хотел бы быть обрубком. Человеческим обрубком, понял, доктор? Чтобы мной не управляло тело, трусливые руки, трусливые ноги, которые заставляют меня кричать от отморожения. Зачем мне быть обрубком? Чтобы плюнуть им в лицо, харкнуть в самую рожу.

Врач. Успокойся. До обрубка тебе еще далеко.

Третий больной. Я вот раньше на другом прииске лежал – так там у нас уколы горячие делали.

Врач. Это или хлористый кальций, или «пэпэ» – противопеллагрозный витамин.

Третий больной. Bor-вот, витамин. Мне целый курс был назначен, а у нас там эти уколы на хлеб продавали, и я весь курс этот променял и поправился. Посытел немного.

Врач. Кому же ты эти уколы продавал?

Третий больной

. Блатным, доктор.

Входит главный врач.

Главный врач. Сергей Григорьевич, я посылал за вами рано утром – вы не явились. Важное известие.

Врач. Возился с больным. Огнестрельное ранение живота.

Главный врач. Это из трассовской столовой? Пойманный беглец? Напрасно возились.

Врач. Переливание крови спасло бы. Я ведь посылал к вам вечером вчера. Есть ли доноры универсальной группы. Вы мне ответили, что доноров универсальной группы нет.

Главный врач. У меня есть один донор универсальной группы. Гипертоник, так что польза была бы взаимной. И заработал бы наш донор неплохо.

Врач. Так что же вы?

Главный врач. Закавыка в том, что этот универсальный донор – один из уполномоченных райотдела. Как же его кровь переливать заключенному?

Врач

. Разве это нельзя? Кровь разная? Я думаю, граммов пятьсот лучшей чекистской крови воскресили бы нашего больного.

Главный врач. Не говорите глупостей. Если бы государство смотрело на это так, как вы, то донорская кровь вольнонаемного не оценивалась бы вдесятеро дороже крови донора-заключенного. Сводить вас в бухгалтерию?

Врач. Теперь ведь все равно.

Главный врач. Вам не нужно было возиться, не спать. Написали бы заключение – операции не подлежит. Я подписал бы, и дело с концом. И шли бы спать. Ведь и так не оперировали, только время теряли да расходовали драгоценный кофеин, камфару, глюкозу даже, судя по ампулам, что я заметил в помойном ведре, вводили. На будущее время запрещаю вводить глюкозу таким больным. Глюкоза – для ЧП.

Врач. Да, конечно.

Главный врач. Ну, выбросьте из головы все это, умойтесь и принимайтесь за важное дело. Телефонограмма по линии. Большой начальник едет. Сам. Так что быстро приводите все в порядок.

Врач. Простыней-то все равно нет.

Главный врач. Я все обдумал. Пошлите Гришку ко мне домой, и жена даст пятнадцать-двадцать простыней на один час.

Врач. Но ведь вы потом на них спать не будете.

Главный врач

. Продезинфицируем, и ничего. А заботу мою оценят.

Врач. Гриша!

Гриша. Слушаю!

Врач. Ты слышал разговор? Беги сейчас же к гражданину начальнику на квартиру и тащи простыни. Ваша жена знает?

Главный врач. Я ее уже предупредил. Не в первый раз.

Гриша убегает.

Врач. Надеюсь, носовым платком, как палубу корабля, наш адмирал пол вытирать не будет.

Главный врач. Не думаю. Это ведь обыкновенная приисковая больница. Истории болезни по порядку положите, обмахните пыль. Да еще санитара этого, из больных…

Врач. Гришу, что ли?

Главный врач

. Не знаю, как его зовут. На койку, на койку. Санитаров нам по штату не положено.

Врач. Вот такого же приезда ждали и в той больнице, где я работал в прошлом году. Каждого больного внесли в список, записали диагноз.

Главный врач. Вот-вот.

Врач. В коридоре больной стекла вставлял, не успел уйти. Сам спрашивает: «А этот – что?» Начальник говорит: «Этот – стеклит». Так и записали в список: диагноз – «стеклит». Воспалительное окончание «ит» – аппендицит, плеврит, стеклит…

Главный врач. Вечно вы с вашими неуместными шутками.

Вбегает Гриша.

Гриша. Вот простыни…

Все, кроме двух или трех неподвижно лежащих больных и мертвеца у окна, помогают санитару, врачу и главному врачу постелить накрахмаленные, хрустящие, негнущиеся простыни, крайне нелепые в этой больничной палате. Слышен рев машины.

(Выскочив в коридор и сейчас же возвращаясь.) Начальник приехал! (Сдернув халат, ложится на свою койку.)