Избранное в двух томах

— Обрати внимание, — любили с иронией в голосе шепнуть иные

сверхнаблюдательные аэродромные посетители, — он каждый раз залезает в

аэроплан с одной и той же ноги. А расскажи кому-нибудь — не поверят: такой

известный летчик и настолько суеверен!

И невдомек подобным Шерлокам Холмсам, что иначе — не в раз навсегда

отработанной последовательности — залезать в самолет было бы попросту очень

неудобно: схватившаяся не за то, за что надо, рука мешала бы занести через борт

ногу, а не туда постав-

277

ленная нога не позволила бы дотянуться до очередной точки опоры руке.

Еще один повод для обвинения летчиков в тяжком грехе суеверия — их

приверженность к старому, порой выслужившему все сроки летному

обмундированию. Приверженность на первый взгляд труднообъяснимая, и, во

всяком случае, обратная той, которой так подвержено человечество в целом, а его

лучшая половина — в особенности.

Но и здесь дело, оказывается, очень просто: летчику в полете должно быть

прежде всего удобно. А в чем же может быть удобнее, как не в старом, привычном, давно обмявшемся по фигуре обмундировании? Все в нем хорошо

пригнано, шлемофон сидит на голове плотно, но в то же время и не сдавливает

ее, пальцы в старых мягких перчатках легко сгибаются, не теряют чуткости в

поисках нужного тумблера или кнопки (да чтобы, боже упаси, не задеть

соседних!), даже комбинезон под двойным сплетением плотно натянутых

привязных и парашютных ремней если и сминается, то вопреки очевидности

вроде без складок.

Посмотришь на иного франта, который в цивильной жизни с завидным

тщанием следует моде — и брюки у него должной ширины, и носок ботинка

такой, как нужно, и воротничок современнейших очертаний, и даже на голове

надета не обычная вульгарная кепка, а какая-нибудь «жан-габеновка-восьмиклинка с пуговкой». В полет же он отправляется в древнем, неопределенно-рыжего цвета шлемофоне, потертом, заплатанном комбинезоне и

при перчатках, существующих на белом свете несколько меньше, чем

винтомоторная авиация, но значительно дольше, чем реактивная.

Среди туалетов летчиков-испытателей нашего института фигурировали такие

выдающиеся образцы, как например, комбинезон Николая Степановича Рыбко, Этот комбинезон отличался как своими размерами (мы считали, что тут имеет

место явный расчет «на вырост»), так и нежно-лиловым колером, более

уместным, по мнению Бориса Петровича Осипчука, в дамском бельевом

гарнитуре.

Но все понимали, почему Рыбко не торопится менять свой комбинезон на

новый. Тот же Борис Осипчук выражал твердую уверенность, что так было во все

времена и у всех народов. Он в лицах изображал, как, по его предположению, перед ответственным ры-278

царским турниром при дворе короля Артура какой-нибудь сэр Ланселот

подвергался настойчивым уговорам своего оруженосца:

— Ваша светлость! Извольте новые латы надеть. Королева Джиневра будут-с. А у вас, извините, на щите заплата приклепана и кольчуга, обратно, в дырках..

Разумеется, сэр Ланселот оставался непреклонен, и его ответ своему верному

оруженосцу Осипчук, несколько выпадая из стиля изображаемой эпохи, излагал в

выражениях весьма энергичных и вполне нам современных..

Чем-чем, а уж никаким суеверием здесь, конечно, и не пахло.

ВЧЕРА ЭТО БЫЛО ЭКЗОТИКОЙ

Широкая, почти во весь горизонт, призрачная тень, ритмично мелькая, метет

по небу над моей головой.

В такт этим мельканиям раздаются гулкие, прослушивающиеся даже сквозь

шум мотора хлопки — будто кто-то вытряхивает огромное одеяло. Дрожит и как-то не по-самолетному покачивается кабина. Даже ручка управления в моей руке

дышит не так, как всегда.

Я лечу на вертолете.

Точнее, на геликоптере: тогда, в сорок девятом году, слова «вертолет» еще не

существовало. И тень над моей головой принадлежала не несущему винту, как

сказали бы сейчас, а ротору.

Но не терминологические проблемы занимали меня в тот момент: справляться с этой маломощной, тихоходной, небольшой по размерам машиной

оказалось куда более хитрым делом, чем можно было ожидать. Во всяком случае, попотеть при этом пришлось гораздо больше, нежели на реактивных

истребителях, тяжелых бомбардировщиках и едва ли не всех остальных

летательных аппаратах, на которых мне доводилось летать до этого...

279 Сейчас, когда пишутся эти строки, вертолет прочно вошел и в народное

хозяйство, и в арсенал оборонной техники, и, можно сказать, во весь наш быт.

Нет нужды рассказывать о применении вертолета в транспортной и

санитарной авиации, в арктических, антарктических и всяких иных экспедициях, в разведке полезных ископаемых — иначе говоря, повсюду, где подступиться к

цели удобнее всего с воздуха, а посадочных площадок нет, и строить их

невозможно (или нерационально).

Понадобилось заменить поврежденные во время войны перекрытия крыши