Избранное в двух томах

иллюминаторы на яркое, как на гималайских пейзажах Рериха синее небо

стратосферы.

Кое-кто дремал. Два молодых человека играли в шахматы. Маленькая

девочка в вязаном костюме деловито ходила взад и вперед по салону.

Обстановка была спокойная, уютная — чуть было не сказал, домашняя.

После непривычно коротких сумерек — мы летели навстречу ночи —

стемнело. Небо за иллюминаторами стало бездонно черным, а звезды на нем —

очень яркими и какими-то неожиданно близкими. В кабине зажгли мягкий, ненадоедливый свет. Почти все пассажиры уснули.

А самолет летел на такой же высоте и почти с такой же скоростью, которая

еще так недавно была доступна лишь единицам — по пальцам одной руки

считанным летчикам-испытателям — и так недешево досталась им.

Я вспомнил Бахчиванджи, Гринчика, Иванова, Расторгуева, Федорова. .

Вспомнил многих инженеров и ученых, умные головы которых поседели за

эти годы.

Попытался представить себе всю бездну творческого человеческого труда, без которого не было бы ни реактивной авиации, ни вообще ничего нового на

свете.

. .Задумавшись, сидел я у окна.

Наш ТУ — далекий, но прямой потомок первых реактивных самолетов —

уверенно летел в черном небе стратосферы.

Испытано в небе

ВЕЗЕНИЕ И НЕВЕЗЕНИЕ

Тебе крупно повезло, Марк! Ты еще сам не до конца понимаешь, как

чертовски тебе повезло!.

Александр Петрович Чернавский сидел на длинной скамейке посредине

гардеробной. В этой сплошь уставленной одинаковыми узкими шкафчиками

комнате летчики-испытатели облачались в свое специальное обмундирование

перед полетом, а вернувшись, вновь надевали обычную одежду.

Я уже снял и положил на полку шлемофон, очки, перчатки. Вынул из

наколенного планшета заполненный в полете картонный прямоугольничек —

сделанные на нем торопливые карандашные записи еще предстояло аккуратно

перенести на оборотную сторону полетного листа, в графу «Выполнение

задания». Но до этого следовало переодеться, и я принялся расстегивать

несметное количество пуговиц своего старого, заслуженного летного

комбинезона. Конечно, во времена, о которых идет речь, такое завоевание

техники, как застежка-«молния», человечество уже освоило. Но летчики не любят

менять свое привычное, обношенное обмундирование. Держался за свой древний

комбинезон и я.

Пока я вылезал из упомянутых, далеко не модерных доспехов, мой

собеседник продолжал развернуто комментировать обстоятельства только что

закончившегося полета, в котором мне, по мнению Александра Петровича, так

здорово повезло.

Возражать ему не приходилось: полет действительно обернулся довольно

каверзно.

137 До вылета ничто не давало повода ожидать каких-либо осложнений. Задание, которое мне предстояло выполнить, было довольно обычным: надо было

прогнать несколько площадок — режимов горизонтального полета при полной

мощности мотора — на истребителе «Лавочкин» с мотором АШ-82.

Благодаря новому мотору и некоторым аэродинамическим

усовершенствованиям машина, и без того неплохая, стала буквально

неузнаваема! Резко улучшились ее маневренность, скорость — в общем едва ли

не все боевые качества.

Именно на этой комбинации самолета и мотора родился прославленный

истребитель Ла-5. Недаром в боях над Курской дугой, где наша новинка впервые

была применена в широких масштабах, гитлеровцы быстро разобрались, что к

чему, и не раз в эфире можно было слышать тревожные голоса их постов

наведения:

— Achtung! Achtung! La-funf! La-funf in der Luft! (Внимание! Внимание! Ла-5! Ла-5 в воздухе!)

Да, мотор АШ-82 — спасибо его создателям во главе с главным

конструктором А. Д. Швецовым — оказался очень удачным. В дальнейшем он

был установлен не только на истребителях, но и на фронтовых

бомбардировщиках «Туполев-2», дальних бомбардировщиках «Петляков-8» и

многих других самолетах, И в послевоенное время тот же мотор, незначительно

модифицированный, стоял на пассажирских самолетах Ил-12 и Ил-14, составлявших основу самолетного парка нашей гражданской авиации, а также на

вертолетах Ми-4, столь же широко распространенных.

Долгая и славная жизнь получилась у этого мотора. Но, как едва ли не любая

машина, при всех своих положительных качествах поначалу он был совсем

«сырым».

Это, пожалуй, более кулинарное, чем техническое, выражение означает, что

мотор в то время не вышел еще из периода, в течение которого продолжали

«выползать» скрытые в нем дефекты. Чтобы устранить их, потребовалось

оперативно изобрести и внедрить немало мелких и крупных

«усовершенствований. Это называется — «довести» объект.

А в ходе доводки неизбежно и закономерно возникают многочисленные