Избранные письма. Том 2

МХТ не разрушается, но Первая студия будет работать самостоятельно под новым наименованием, еще не найденным. Также отходит Четвертая. Вторая, вместе [с] помещением [на] Тверской, сливается, сокращенная, со стариками, образуя единственную студию со школой, куда будут втягиваться интересные силы Третьей студии[639]. Вахтанговская все-таки временно сохранит автономию. Завадский оттуда ушел в труппу МХАТ. [Из] старого репертуара стоит играть не многое. «Ревизор» [с] заменой бывших исполнителей Первой студии, кроме Чехова. «Горе от ума», столетие комедии, готовим двух Чацких, Еланскую, двух Лиз. Предлагаю [на] разрешение Лужского: Репетилов — Качалов, Скалозуб — Ершов. «Царь Федор», «Смерть Пазухина», 500‑е представление «Синей птицы». Новые постановки: «Драма жизни» — Литовцева должна подготовить, буду беседовать за границей. Карено — Качалов, Терезита — Тарасова, Оттерман — Леонидов, Спир — Бакшеев, инженер — Тарханов. Вторая постановка — французская пьеса «Vieux Cromdaire». В Музыкальной студии — «Борис Годунов» Мусоргского. «Манфред» [с] Качаловым, {309} Кореневой. Ко всем работам надо приступать немедленно. Подробности еженедельно будет сообщать Судаков. Репетиции — безотлагательно; [в] начале августа. С сожалением не вижу никакого дела (Тамирову), Добронравову, Успенской, Ждановой, Бондыреву, (Пыжовой, которая не удовлетворится только ролью жены Карено). Малиновская окончательно [в] отставке, на ее месте Экскузович, Лапицкий. «Невидимка» имеет успех, «Трактирщицу» ставить не стоит. «Карамазовы».

398. О. С. Бокшанской[640]

14 марта 1924 г. Москва

Телеграмма

Прочтите всем старикам. Поражен двойственностью ответа[641]. Вторая половина опрокидывает первую, запутывает меня, толкает на независимые планы. После вашей телеграммы не знаю, как буду действовать. Официальным доверием пользуюсь вполне. Предупреждаю, возвращение обязательно к началу сезона[642].

Немирович-Данченко

399. О. С. Бокшанской[643]

16 марта 1924 г. Москва

Воскресенье, 16‑го

Я получил телеграмму с ответом на мое большое письмо-запрос в прошедшее воскресенье, а сдал отправить мою телеграмму только в четверг поздно вечером. И все это время — 4 ¹/₂

 дня — я мучился невозможностью составить текст телеграммы, чтоб охватить хоть по возможности ту путаницу, которую Ваш ответ вызвал… И сколько раз я лихом поминал: что ж это за народ, в самом деле, — мысленно, а может быть, и громко восклицал я не раз, — стоит только им что-нибудь начать обсуждать, решать, как непременно запутают. Не могут вынести простого, ясного, определенного решения, — и поди ж ты! Как бывало на всех этих собраниях, заседаниях, в конце концов убивавших всякую инициативу и мертвивших {310} всякое живое движение, так, очевидно, и осталось. Время ничему их не научило.

Ну, написали (как я и имел право ожидать): доверяем вам безоговорочно судьбы театра, — и конец бы! Нет, надо было начать еще развивать. И договорились:

У слияния групп одна фирма, а у старого репертуара — МХТ! И 4 – 5 спектаклей в неделю МХТ.

Как же это будет практически? «Ревизор» — слиянных групп или МХТ? Там играют Чехов, Готовцев и многие со всех студий!

Каково же будет участие мхатовцев в той, новой фирме? Они будут там играть или нет? Если будут, то в случае репертуарно-технических конфликтов которая из групп должна уступать другой?

А не будет какой-то нелепой конкуренции между группами?

А не повторится старая-старая история: перед первым же спектаклем МХТ, — например, «Трактирщица», — будет сделано собрание, что надо спасать фирму МХТ, надо, чтоб все части приняли участие, все в жертву данному спектаклю, военное положение и т. п. А потом и перед другим спектаклем. И опять все молодое должно будет работать на старый репертуар?.. А ведь 1‑я Студия так этого боится, что предпочтет сидеть в «Альказаре»!

Если же МХТ — совершенно обособленная группа, то куда же девались все те соображения, которые столько лет повторяются, что старики уже не могут работать по-прежнему, что все устали, истрепались и что язык не поворачивается говорить слова «На дне» или «Дяди Вани»?.. Или все письма, какие я получал от Лужского, Качалова, Грибунина и даже Станиславского (или именно особенно Станиславского) о полном распаде старых спектаклей, — были случайны? Или Л. М. Леонидов, писавший еще недавно Юстинову о «трагическом» вопросе — что будем играть по возвращении, тоже ошибался?

Откуда же это вдруг оказалось прекрасной мечтой играть старый репертуар, да еще 4 – 5 раз в неделю?! Какой репертуар?! — хочется закричать через океан. Нельзя же играть