Избранные произведения

Сограждане мои! Вы урожай собрали,               И житница полна.В минуту торжества тех вспомнить не пора ли,               Кто бросил семена?Был диким этот край, и путь тянулся долго               Во тьме ночной,Но не сломили их, ведомых чувством долга,               Ни ураган, ни зной.По пальцам их сочтешь, но воля и усилье,

               Крест и законВ цветущий райский сад пустыню превратили               И сотню — в миллион.Их ждал не только труд, опасности, и голод,               И спор с судьбой:Мог быть пронзен копьем, задушен иль заколот               Из них любой.Им гибельной стрелы случалось стать мишенью,               Так почему жБестрепетно они стремились к обращенью

               Заблудших душ?Сертанов сеятель! Ты, как апостол Павел,               Деяние свершив,Спокойно можешь спать — ты след в веках оставил,               По смерти жив!

МАРИЯ

В изяществе твоем — такая сила,Так легок шаг, так светел кроткий взор,Что кажешься мне птицей легкокрылой,

С природой птичьей выигравшей спор.Ты на земле. Но если бы раскрылаМогучие крыла, то вмиг в просторНебесный воротилась… Мне ж с тех порЖилось бы беспросветно и уныло.Нет, не хочу, чтоб синий небосводМанил тебя дарованной дорогой,Чтоб ты предел покинула земной!Под небесами наша жизнь идет:Они и так видали слишком много.

Не улетай! Останься здесь, со мной!

ЗАПИСКИ С ТОГО СВЕТА

© Перевод Е. Голубева и И. Чежегова

К ЧИТАТЕЛЮ

Стендаль, по собственному его признанию, написал одну из своих книг для ста читателей, — что одновременно восхищает и поражает нас. Никто, однако, не будет ни восхищен, ни поражен, если эту книгу прочтут даже не сто читателей и не пятьдесят или двадцать, а, самое большее, десять. Десять? Может быть, пять. Ведь если я, Браз Кубас, и попытался придать моему странному детищу свободную форму Стерна или Ксавье де Местра[5], то все же мне не удалось избежать ворчливого пессимизма. Сочинял-то покойник. Я писал эту книгу, обмакивая перо насмешки в чернила печали, и нетрудно себе представить, что могло из этого выйти. Возможно, люди серьезные сочтут мое произведение самым обычным романом, люди же легкомысленные не найдут в нем никаких признаков романа; и, таким образом, книгу мою не признают серьезные и не полюбят легкомысленные читатели, а ведь на них и держится общественное мнение.

И все-таки я не совсем еще потерял надежду завоевать расположение публики, поэтому я не предваряю мой роман пространным, все и вся объясняющим предисловием. Лучшее предисловие то, в котором брошено несколько отрывочных, малопонятных мыслей. Итак, я не стану распространяться об истории написания моих «Записок», составленных уже на том свете. Сие было бы любопытно, но слишком длинно и не помогло бы лучше понять мое творение. Книга — вот что важно, и если она понравится тебе, взыскательный читатель, я буду считать, что труд мой не пропал зря; а не понравится — я покажу тебе язык, и все тут.

Глава I

КОНЧИНА АВТОРА

Некоторое время я колебался — писать ли мне эти воспоминания с начала или с конца, начать ли с моего рождения или с моей смерти. Все всегда начинают с рождения; а я решил принять обратный порядок по следующим причинам: во-первых, я не покойный писатель, а писатель-покойник, и могила, таким образом, стала моей второй колыбелью; во-вторых, сочинение мое приобретает от этого новизну и оригинальность. Пророк Моисей, также оставивший нам описание собственной смерти, поместил его в конце, а не в начале — что существенным образом отличает настоящее сочинение от Пятикнижия [6].