Избранные произведения. Том I

Так было с самого начала: он никогда не уделял внимания ни одной женщине, кроме Паолы. В этом отношении он был гораздо осторожнее ее. Ее он даже поощрял, давал ей полную свободу, гордился тем, что его жена привлекает к себе самых выдающихся мужчин; ему было приятно, что это ей доставляет удовольствие, занимает ее. Да, он был совершенно прав, размышлял он. Он был так спокоен, так уверен в ней. Он не скрывал от себя, что он имеет на это больше прав, чем она: все двенадцать лет оправдали его отношение; он был в ней так же уверен, как во вращении Земли. «А теперь, — пришло ему в голову, — пожалуй, и в этом вращении можно усомниться. Да, может быть, она вовсе не круглая, а плоская. — Он завернул перчатку, чтобы взглянуть на часы. — Еще пять минут, и Грэхем выйдет из вагона в Эльдорадо». Сакраменто осталось справа, и Дик помчался домой — мили так и летели. Прошло четверть часа, мимо него пронесся поезд, который должен был доставить Грэхема. Уже за Эльдорадо он догнал Дадди и Фадди. Паола правила. Грэхем сидел рядом с ней. Дик, поравнявшись, убавил ход, окликнул Грэхема и весело крикнул ему, снова включив полную скорость:

— Вы уж извините, придется вам наглотаться пыли. Если доплететесь, Ивэн, до обеда успею еще обыграть вас в бильярд.

Глава 26

— Так больше продолжаться не может. Мы должны решиться теперь же, сейчас.

Они были в музыкальной комнате. Паола сидела за роялем, подняв лицо к Грэхему, склонившемуся над ней.

— Вы должны решить, — настаивал он.

Они сознавали, что в их жизни произошло событие громадной важности, но на их лицах не было счастья; они понимали, что должны решить, как быть дальше.

— Но я не хочу, чтобы вы уезжали, — говорила Паола, — я сама не знаю, чего я хочу. Будьте со мной терпеливы. О себе я не думаю. О себе я уже перестала думать. Но о Дике я должна подумать, должна подумать и о вас. Я… я так не привыкла к такому положению, — заключила она с печальной улыбкой.

— Но это необходимо, любимая моя. Дик не слепой.

— Да что же он может видеть? — спросила она. — Ничего, кроме того единственного поцелуя там, в ущелье, а этого он видеть не мог. Ну, можете ли вы еще хоть что-нибудь припомнить? Ну-ка, подумайте.

— Тем хуже, что не могу, — ответил он ей в тон, но тут же снова стал серьезен. — Я схожу с ума, схожу с ума по вас, и на этом все и кончается. А как вы, не знаю; так же ли вы обезумели и обезумели ли вообще?

Он как бы невзначай уронил свою руку на лежавшие на клавишах ее пальцы. Она тихонько отдернула руку.

— Вот видите! — пожаловался он. — А ведь вы хотели, чтобы я вернулся!

— Да, я хотела, чтобы вы вернулись, — призналась она, по обыкновению глядя ему прямо в глаза, — хотела, — повторила она тихо, как бы в раздумье.

— Не понимаю, — нетерпеливо воскликнул он. — Да вы меня любите?

— Люблю, Ивэн, вы это знаете, но… — она запнулась и, казалось, старалась все взвесить, — но…

— Что? — сказал он повелительно. — Продолжайте…

— Но я и Дика люблю. Не смешно ли?

Он не отвечал на ее улыбку, глаза его омрачились той мальчишеской угрюмостью, которая ей всегда так нравилась.

— Все как-нибудь образуется, — старалась она утешить его. — Должно образоваться! Дик говорит, что все всегда устраивается. Все проходит, все, что неподвижно, то мертво. А мы не мертвые.

— Я не упрекаю вас в любви к Дику, в том, что вы продолжаете его любить, — досадливо ответил он. — Говоря откровенно, я даже не понимаю, что вы находите во мне по сравнению с ним. Я говорю искренно. Он, по-моему, большой человек, Большое сердце. — Она наградила его улыбкой и одобрительно кивнула головой. — Но раз вы продолжаете любить Дика, при чем тут я?

— Но я и вас люблю.

— Это невозможно! — воскликнул он и, оторвавшись от рояля, быстро зашагал в другой конец комнаты и там занялся рассматриванием картины Кейта, точно он видел ее в первый раз.

Она поджидала его со спокойной улыбкой, его пылкость ей даже нравилась.

— Но не можете же вы любить двух одновременно, — бросил он ей.

— Люблю, Ивэн, в этом-то я и пытаюсь разобраться, а кого больше, не знаю. Дика я знаю так давно. Вы же… вы…

— Случайный знакомый, — сердито перебил он ее, шагая обратно.

— Дело не в этом, нет, нет. Это не то, Ивэн, вы раскрыли мне самого себя. Я вас люблю так же, как и Дика. Я вас люблю больше. Я… Я не знаю.

Она не выдержала и закрыла лицо руками. Он с неожиданной смелостью обнял ее за плечи; она не отстранила его.

— Вы же видите, — продолжала она, — что мне не легко. Все так переплелось. Здесь много такого, чего я понять не могу. Вы сами говорите, что теряетесь. Подумайте же обо мне, ведь я тоже растерялась. Вы… да стоит ли об этом говорить? Вы — мужчина, у вас мужской опыт и мужская натура, для вас это очень просто: «она меня любит или не любит» — одно из двух. А я запуталась, у меня сумбур в голове, мне не разобраться. Я — я не младенец, но такого со мной никогда не случалось, у меня нет никакого опыта в подобных вещах. Я любила только одного… а теперь вас. Вы и эта моя к вам любовь вторглись в идеальный брак, Ивэн…

— Я знаю… — сказал он.