Избранные произведения. Том I

— Прощай, Ой-Ли, — выговорила она слабо. — Ты всегда была очень добра. А я иногда, быть может, и не была достаточно добра к тебе. Прости. Не забудь, что мистер Форрест останется тебе за отца и за мать, а все мои яшмы возьми себе.

Она снова закрыла глаза, в знак того, что разговор с ней окончен.

Опять ее стал беспокоить кашель, который становился все мучительнее.

— Я готова, Дик, — сказала она ослабевшим голосом и все еще с закрытыми глазами. — Что, доктор готов? Подойди поближе. Подержи мою руку, как тогда, помнишь, во время моей «малой смерти».

Она посмотрела на Грэхема, и Дик отвернулся: он знал, что этот ее последний взгляд будет полон любви; он знал это так же твердо, как и то, что, когда она потом посмотрит на него в последний раз, в глазах ее тоже будет любовь.

— Как-то раз, уже давно, — пояснила она Грэхему, — мне пришлось лечь на операционный стол, и я заставила Дика побыть со мной и держать мою руку, пока меня не усыпили. Помнишь, Дик, Хэнли называл это «пьяными сумерками», «малой смертью». Это было для меня совсем нетрудно.

Долго, при общем молчании, она глядела на Грэхема, потом повернулась лицом к Дику, стоящему возле нее на коленях, держа ее руку в своей руке.

Она тихонько погладила его руку пальцами и глазами показала ему, чтобы он приложил свое ухо к ее губам.

— Багряное Облако, — шепнула она, — тебя я люблю лучше, крепче, больше. И горжусь тем, что так долго я была твоей. — Она еще крепче сжала его руку пальцами. — Мне жаль, что у нас не было маленького, Багряное Облако.

Она отпустила пальцы, чтобы он чуть отошел, и она могла бы смотреть на обоих.

— Оба, оба прекрасны. Прощайте, оба. Прощай, Багряное Облако.

Они молчали, а доктор обнажил ее руку до локтя.

— Спать, спать, — тихо шептала она, точно подражая сонному щебетанию засыпающей птички. — Я готова, доктор, натяните тщательнее кожу. Вы же знаете, как я не люблю, чтобы мне делали больно. Подержи меня крепче, Дик.

Робинсон взглянул на Дика и, прочтя в глазах его согласие, легко и быстро вонзил иглу в туго натянутую кожу, твердой рукой надавил поршень и пальцем слегка потер место укола, чтобы помочь морфию рассосаться.

— Спать, как хорошо, как хочется спать, — шепнула она, засыпая.

В полусознании она слегка повернулась на бок, согнула свободную руку на подушке, прижавшись к ней головой, и улеглась, свернувшись калачиком, в обычной своей любимой, так хорошо знакомой Дику позе.

Потом, несколько позже, она тихо вздохнула… Она умерла так легко, что никто не заметил, как ее не стало. Во дворе чирикали дикие канарейки, купавшиеся в фонтане, а вдали, как трубный глас, звучал могучий призыв и в ответ ему серебристое ржание Принцессы.

ДЖОН ЯЧМЕННОЕ ЗЕРНО

^{(повесть)}

Это история человека, жизнь которого тесно связана с алкоголем – Джоном Ячменное Зерно. Вкус алкоголя противен герою, так или иначе, будучи устричным пиратом, простым работягой в Штатах или путешествуя у берегов Японии, ему приходится сталкиваться с Ячменным зерном и употреблять в огромных количествах. И как бы ни был противен вкус алкоголя, он заставляет возвращаться к себе раз за разом и постепенно человек привыкает к этой пагубной привычке, и отделаться от «дружбы» Джона Ячменное Зерно будет не просто.

Глава 1

Все это случилось однажды в день выборов. После полудня я выехал из ранчо, спустился в Лунную Долину и направился в маленькую деревушку, чтобы голосовать за или против

ряда поправок к конституции штата Калифорния. День был жаркий, и я несколько раз выпил до голосования и много раз — после. Затем, поднявшись на покрытые виноградниками и лугами холмы, я приехал на ранчо, когда уже была пора ужинать, и снова выпил перед ужином.

— Как вы голосовали: за женское равноправие или против? — спросила меня Чармиан.

— Я голосовал за.

Она вскрикнула от изумления. Да будет всем известно, что в дни моей юности я, несмотря на свой пылкий демократизм, не сочувствовал идее женского равноправия. Даже в позднейшие годы я относился к этой неизбежной социальной реформе без всякого энтузиазма.

— Но почему же вы голосовали за?

Я начал отвечать подробно и с раздражением. Чем больше я объяснял, тем больше сердился. (Нет, я не был пьян. Лошадь, на которой я ездил, недаром звали Разбойник. Хотел бы я видеть пьяного верхом на этой лошади!)

И однако… как бы это лучше сказать? Я был возбужден, чувствовал себя хорошо, был в приподнятом настроении.