Избранные произведения. Том I

совершенства, но приводят нас к полной гибели. Самоуничижение

мешает нам совершить то, что мы должны были бы делать, чтобы

стать совершенными, как мы это видим у скептиков, которые, отрицая способность человека к достижению любой истины, благодаря этому отрицанию сами лишают себя истины. Самомнение

побуждает нас браться за вещи, ведущие нас прямо к гибели, как это

наблюдается у всех, которые думали и думают, что пользуются

необычайной милостью бога, и, не боясь никакой опасности, 1

27

уверенные во всем, презирают огонь и воду и кончают жалкою

смертью.

Ч

то касается уважения и презрения, то о них больше нечего сказать, стоит лишь вспомнить то, что мы раньше сказали о любви, ГЛАВА IX

О НАДЕЖДЕ И СТРАХЕ И Т.Д.

Т

еперь мы поведем речь о надежде и страхе, об уверенности, отчаянии

и нерешительности, о мужестве, отваге и соревновании, о

малодушии и боязливости и, по нашему обыкновению, разберем эти

страсти одну за другой и покажем, какие из них могут быть вредны

для нас и какие полезны. Все это нам легко сделать, если мы обратим

внимание на понятия, которые мы можем иметь о будущем, будь оно

хорошо или дурно.

П

онятия, которые мы имеем о самих вещах, таковы: или вещи

рассматриваются нами как случайные, т.е. такие, что они могут

наступить или не наступить, или же они необходимо должны

наступить. Это относительно самих вещей.

О

тносительно того, кто воспринимает вещь, имеет значение: или он

должен что-то сделать, чтобы вызвать наступление вещи, или же он

должен что-то сделать, чтобы помешать ему.

И

з этих понятий возникают все эти аффекты следующим образом. Так, если мы знаем о будущей вещи, что она хороша и что она может

случиться, то вследствие этого душа принимает форму, которую мы

называем надеждой, которая есть не что иное, как известный род

удовольствия, все же связанный с некоторым неудовольствием

(печалью).

С

другой стороны, если мы полагаем, что могущая наступить вещь

дурна, то возникает форма души, которую мы называем страхом.

Е

сли же мы считаем, что вещь хороша и наступит с необходимостью, то в душе возникает покой, называемый нами уверенностью, которая

представляет собой известную радость, не смешанную с печалью, как в надежде.

1

28

К

огда же мы считаем, что вещь дурна и наступит с необходимостью, то в душе возникает отчаяние, которое есть не что иное, как

определенный вид неудовольствия.

В

этой главе мы до сих пор говорили о страстях, дали им

положительное определение и сказали, чем каждая из них является.

Теперь мы можем также, наоборот, определить их отрицательно, именно следующим образом: мы надеемся, что дурное не наступит, мы боимся, что хорошее не явится, мы уверены,

что дурное не

случится, и отчаиваемся по поводу того, что хорошее не произойдет.М

ы говорим о страстях, поскольку они возникают из понятий о самих

вещах, теперь мы должны перейти к тем [страстям], которые

вытекают из понятий о том, кто воспринимает вещь.

К

огда надо что-либо сделать, чтобы вызвать вещь, а мы не принимаем

никакого решения, то душа принимает форму, которую мы называем

нерешительностью. Когда же она мужественно решается произвести

вещь, которую можно произвести, то это называется смелостью; если же произвести вещь трудно, то это называется

неустрашимостью или отвагой.

Н

о если кто-либо решается произвести нечто потому, что это удалось

другому (который сделал это до него), то это — соревнование.

Е

сли кто-либо знает, какое решение он должен принять, чтобы

произвести нечто хорошее или помешать чему-либо дурному, но не

делает этого, то это называется малодушием

; если оно велико, то

называется боязливостью. Наконец, ревность есть забота о том, чтобы одному наслаждаться достигнутым и удержать его.

Р

ассмотрев, откуда происходят эти аффекты, нам уже легко показать, какие из них хороши и какие дурны. Что касается надежды, страха, уверенности, отчаяния и ревности, то они, очевидно, происходят из

неправильного мнения. Ибо, как мы выше доказали, все вещи имеют

свои необходимые причины и необходимо должны происходить так, как происходят. И хотя уверенность и отчаяние, по-видимому, получают свое место в неразрывной связи и последовательности

причин, но если правильно понять истину, то дело будет обстоять

совершенно иначе. Ибо никогда не наступают уверенность и

отчаяние, если раньше не было надежды и страха (ибо они

происходят

1

29

от последних). Если, например, некто считает хорошим то, что он

еще ожидает, он испытывает в душе форму, называемую надеждой; а

если он уверен в мнимом благе, то душа приобретает покой, называемый нами уверенностью. Все, что мы говорим об