Избранные произведения. Том I

понимать так, как будто он, так сказать, предоставляет человека

самому себе; но это следует понимать в том смысле, что, поскольку

человек вместе со всем существующим пребывает в боге и бог

состоит из всего этого, — любовь его к чему-либо иному собственно

не может иметь места, так как все заключается в одной вещи, т.е. в

самом боге.

О

тсюда вместе с тем следует, что бог не даст людям законов чтобы

награждать их за их исполнение, или, говоря яснее, что законы бога

не таковы, чтобы их можно было нарушить. Ибо, если мы правила, установленные богом в природе, по которым все вещи возникают и

продолжаются, назовем законами, то они таковы, что их никогда

невозможно нарушить. Например: слабейший должен уступать

сильнейшему, или ни одна причина не может произвести больше, чем имеет в себе, и тому подобные законы. Они таковы, что никогда

не изменяются, никогда не начинаются, наоборот, все упорядочено и

1

57

расположено согласно им. Одним словом: те законы, которые не

могут быть нарушены, божественны на том основании, что все, что

происходит, не противно, но согласно его собственному решению.

Все законы, которые могут быть нарушены, — человеческие законы

на том основании, что из всего, что люди решают для своего счастья, не следует, что оно служит также к счастью всей природы: напротив, оно может вести к уничтожению многих других вещей.

Т

ак как законы природы могущественнее, то законы людей

уничтожаются. Божественные законы являются последней целью, ради которой они существуют, они не подчинены ей; человеческие

же законы не таковы. Ибо хотя люди создают законы для своего

собственного счастья и не имеют другой цели, как содействовать

этому счастью, однако их цель (подчиненная другим целям другого

существа, стоящего над ними и дающего им как частям природы

действовать таким образом) может также служить к тому, чтобы их

законы действовали вместе с вечными законами, от вечности

установленными богом, и, таким образом, со всем остальным

производили все вместе. Например, хотя пчелы со всей своей

работой и прочным порядком, который они поддерживают в своей

среде, не имеют иной цели, как обеспечить себя на зиму известным

запасом, но человек, стоящий над ними, в то время как он содержит и

заботится о них, имеет совсем иную цель, именно добыть себе мед.

Точно так же и человек, поскольку он отдельная вещь, не видит

дальше, чем простирается его ограниченная сущность. Но, поскольку

он является частью и орудием целой природы, эта цель человека не

может быть последней целью природы, потому что она бесконечна и

должна пользоваться им как одним из своих орудий наряду с

другими.

В

се это относится к закону, данному богом. Следует еще отметить, что

человек замечает в себе самом также двоякий закон; именно человек, хорошо пользующийся своим рассудком и достигающий познания

бога. Оба эти закона вызываются как общением человека с богом, так

и общением его с модусами природы. Один из этих законов

необходим, другой — нет. Ибо что касается закона, возникающего из

общения с богом, то так как человек всегда и непрерывно должен

быть соединен с богом, то он всегда имеет и должен иметь перед

глазами те законы, по которым

1

58

он должен жить перед богом и с богом. Что же касается закона, возникающего из его общения с модусами, то он не так необходим, так как человек может отделить себя от людей.

Т

аким образом, допуская подобное общение между богом и людьми, можно по праву спросить, как бог может проявлять себя людям?

Происходит ли это или может происходить путем высказанных слов

или бог проявляется непосредственно, не пользуясь для этого

никакой другой вещью, с помощью которой он мог бы это сделать? Н

а это мы отвечаем: во всяком случае не посредством слов, ибо тогда

человек должен был бы знать значение слов прежде, чем они были

сказаны ему. Так, например, если бы бог сказал израильтянам: «Я —

Иегова, ваш бог», то они должны были бы заранее знать без слов, что

он бог, прежде чем они убедились бы в том, что это он. Ибо они

знали, что голос, гром и молния — не бог, хотя голос говорил, что он

бог. То, что мы говорим здесь о словах, мы можем сказать также о

всех внешних знаках.

И

так, мы считаем невозможным, чтобы бог мог проявлять самого себя

людям посредством какого-либо внешнего знака.

М

ы не считаем необходимым, чтобы это происходило посредством

чего-либо иного, кроме одной только сущности бога и разума

человека. Ибо то в нас, что должно познавать бога, есть разум, который так непосредственно связан с ним, что он не может ни

существовать, ни быть понят без него. Поэтому неопровержимо

следует, что ни одна вещь не может быть так близко соединена с

разумом, как сам бог. Так же невозможно познавать бога