Избранные произведения. Том II

Шватцендейл служил для Мирона неистощимым источником любопытнейших наблюдений. Механик прекрасно сознавал тот факт, что природа наделила его идеальным телосложением и привлекательной внешностью, но полностью игнорировал это обстоятельство. В двигательном отсеке он работал быстро, с безукоризненной точностью, абсолютной самоуверенностью и характерным для него апломбом. Как правило, Шватцендейл выполнял любую работу так, словно демонстрировал восхищенной публике, как это делается, после чего отходил на шаг, окинув отремонтированную деталь угрожающе-высокомерным взглядом — и тем самым предупреждая ее никогда больше не повторять допущенную ошибку. Мирон исподтишка следил за причудливыми повадками механика — ему еще никогда не приходилось видеть ничего подобного — за его неповторимыми манерами и приемами, язвительными шутками и неожиданными предположениями, за вопросительным наклоном его головы и приподнятыми, будто взлетающими локтями, за его повадкой стремительно переходить с места на место размашистыми шагами. Иногда Мирону казалось, что все компоненты Шватцендейла были деформированы — но так, что они подходили один к другому и поэтому слаженно функционировали. В нем все было асимметрично, эксцентрично, наперекос. Шватцендейл напоминал шахматного коня, способного передвигаться по доске только прыжками, совершая непредсказуемый пируэт в воздухе перед самым приземлением.

«Гликка» перелетала от одного мира к другому согласно назначению груза, указанному в транспортных накладных. В Жирандоле на планете Фьяметта «Гликка» приземлилась рядом с большой космической яхтой «Фонтеной», роскошью отделки не уступавшей «Глодвину». Владельцем «Фонтеноя» был Джосс Гарвиг, куратор отдела закупок Пангалактического музея искусств в Дюврее, на Альцидоне. Гарвига сопровождали его супруга Вермира, сын Мирль и дочь Тиббет.

В Медовом Цвету команда «Гликки» присоединилась к семье Гарвигов на праздновании фестиваля Лалапалузы, представлявшем собой сложное сочетание ярмарки, карнавальных шествий, аттракционов, представлений и проповедей. Там они наблюдали за тем, как Проныра Монкриф и его труппа умело и настойчиво надували доверчивых зевак. Шватцендейл живо заинтересовался происходящим, так как именно Монкриф в свое время выиграл у него в «калиостро» почти пятьдесят сольдо. Уже тогда Шватцендейл поклялся себе, что не упустит случай отомстить ловкому шулеру, если такой случай представится.

Тем временем Мирон и Тиббет ускользнули от внимания родителей девушки, углубившись в «Грот любви» — и не вернулись до позднего вечера. Им пришлось расстаться, однако, и расставание было сладостно-горьким, ибо Ойкумена невообразимо велика — они почти не могли надеяться на то, что когда-нибудь встретятся снова. Напоследок Тиббет сказала Мирону: «Ты можешь мне писать по адресу Пангалактического музея искусств в Дюврее. Когда твои письма перестанут приходить, я пойму, что ты меня забыл».

Под конец того же дня шарлатан Монкриф отвел в сторону капитана Малуфа и условился о перевозке всей его труппы, в том числе его самого, в Какс на планете Бленкинсоп. На следующее утро атмосферу на борту «Гликки» оживили шесть новых пассажиров: Проныра Монкриф собственной персоной, три очаровательные и непоседливые девушки — почти неотличимые близнецы Фрук, Плук и Снук, а также две дерзкие темнокожие амазонки из племени клутов, Сиглаф и Хунцель, уроженки Мутных холмов Нумоя.

«Гликка» продолжала свой нескончаемый полет. Оставив за кормой вызывавшие гнетущие опасения четыре космических порта планеты Мария, старое грузовое судно отправилось в далекий путь к легендарному Коро-Коро на Флютере.

Глава 2

1

Выдержка из «Путеводителя по планетам»:

«Флютер, мир пленительных очарований»

«Описывать климат Флютера бесполезно: он идеален — и фляуты воспринимают это обстоятельство, так же как и большинство других особенностей их великолепного мира, как нечто должное и само собой разумеющееся. Солнечные перспективы зеленеющих холмов этой планеты напоминают сбывшуюся мечту о потерянной Аркадии.

Фляутам присущи свойства их чудесного мира. Они словно танцуют по жизни в такт музыке, доступной только их утонченному слуху: женщины, наделенные множеством талантов, благородные философы, одинокие странники, блуждающие по безлюдным заповедным просторам. В целом они дружелюбны и жизнерадостны, им не терпится выглядеть прекрасными в глазах инопланетян, мнению которых они придают, пожалуй, преувеличенное значение. Фляуты исключительно привязаны к радостям жизни — пиршествам, музыке, звездочтению, плаванию под парусами по бескрайним морям и безоглядным любовным «запоям» — сами фляуты эвфемистически называют их «поглощением благоухающих цветов»…»