Избранные произведения. Том II

Нам предстояло провести в Коро-Коро три дня. В первый же день я встретился с высокопоставленным должностным лицом в управлении въездного контроля. Мы вместе изучили регистрационные записи, но не нашли никаких сведений о человеке по имени «Тремэйн» или о моей матери. Чиновника это не слишком удивило: он сообщил, что мошенники и злоумышленники время от времени пренебрегают формальностями, незаконно приземляясь в диких местах, а затем добираются до ближайшего селения пешком. По его словам, подобное правонарушение считалось тяжким преступлением, и преступник, будучи задержан, мог подлежать наказанию третьего уровня, так как его действия нарушали фундаментальные принципы законодательства фляутов — а именно постановления о контроле численности населения. Не располагая действительным разрешением на въезд, такой преступник постоянно подвергался опасности быть арестованным общественным контролером, что неизбежно произошло бы, если бы он попытался переночевать в гостинице.

Я спросил: «Что, если он пользуется поддельными документами?»

«Это возможно, — признал чиновник, — но разрешение на въезд необходимо ежемесячно продлять, а попытка обновить поддельную визу несомненно привлекла бы внимание. В любом случае, после второго или третьего продления разрешение стало бы недействительным, и человек, оставшийся после этого на Флютере, понес бы соответствующее наказание»».

Мирон поморщился: «Строгость въездного контроля фляутов представляется мне чрезмерной».

«Если бы ты познакомился с историей Флютера, тебя не удивляла бы суровость их постановлений. В эпоху так называемой «Жуткой смуты» они привыкли рассматривать смертную казнь как необходимое и целесообразное наказание за любое прегрешение. Это простейшее решение проблемы — мертвые не мстят, не судятся и не размножаются.

На второй день я обратился в местное отделение МСБР. Руководил им сварливый старый вояка, коммодор Хармс. Его, по существу, отправили в Коро-Коро на отдых — работа на Флютере считалась безопасной и комфортабельной синекурой; местные власти следят за соблюдением законов настолько внимательно, что даже самый привередливый любитель совать нос не в свое дело не может нанести особого ущерба репутации МСБР. Помощником Хармса служил безобидный молодой лейтенант, научившийся не проявлять никакой инициативы, так как коммодора Хармса раздражал любой намек на самостоятельность.

Когда я туда явился, Хармс сидел за столом у себя кабинете. Внешность коммодора внушала трепет — широкоплечий, с грудью колесом и длинными тощими ногами, он напоминал сердито напыжившуюся хищную птицу. Его загоревшее в космосе лицо приобрело розовато-коричневый оттенок, с которым резко контрастировали мохнатые белые брови, яростнопронзительные голубые глаза, непослушно взъерошенная седая шевелюра и ощетинившиеся белые усы.

Я представился и объяснил сущность моих поисков. Как и следовало ожидать, Хармс перечислил дюжину причин, по которым МСБР не могла вести себя в рамках местной юрисдикции, как слон в посудной лавке.

Я сказал, что Тремэйн почти наверняка убил моего отца, и что в его компании жизнь моей матери тоже подвергалась опасности. Хармс заявил, что эти обстоятельства не имели отношения к обязанностям МСБР, и что мне следовало поделиться своими подозрениями с общественными контролерами. Мне пришлось напомнить ему, что такой подход подверг бы мою мать риску наказания третьего уровня. Хармс пожал плечами — он считал, что моя мать должна была предусмотреть возможность такого исхода перед тем, как решила сопровождать преступника.

Я упомянул о татуировке Тремэйна. Хармс подтвердил, что фляуты татуируют на шее эмблемы родных селений, но в этом отношении он не мог оказать никакой помощи, так как в его распоряжении не было перечня или каталога фляутских татуировок. По его мнению, такие сведения мне могли предоставить в отделе регистрации актов гражданского состояния, в бюро демографической статистики или в отделе контроля численности населения. Я попрощался с коммодором и больше не беспокоил его.

На третий день я последовал рекомендации Хармса и явился в отдел регистрации актов гражданского состояния. Через два часа бесполезных переговоров меня направили в отдел контроля численности населения, где после того, как я провел там еще два часа, мне сказали, что интересующие меня сведения проще всего получить в бюро демографической статистики. Просидев еще час в вестибюле этого бюро, я узнал, что служащая, которая могла бы располагать требуемой информацией, отправилась в двухнедельный отпуск на экскурсионной яхте, и что не было никакого способа ускорить ее возвращение. Мне посоветовали навести справки в отделе археологических исследований.

К тому времени я уже понял, что меня нарочно водят за нос, и вернулся в космопорт в отвратительном настроении. На следующий день мы улетели из Коро-Коро.

Теперь «Гликка» вернулась на Флютер. И я намерен продолжить поиск».

Малуф взглянул Мирону в глаза: «Ну вот, теперь ты знаешь, каковы мои планы. Ты все еще не прочь принять участие в этом предприятии?»