Избранные произведения. Том II

— Да, конечно, конечно… Понимаю, это весьма досадно, — произнес Лартуа. — Но ведь вы не первая и не последняя. Со многими это случается, да и с вами еще не раз случится… Я, если хотите знать, даже доволен. Часто, глядя на вас, я думал: бедняжка Изабелла начинает увядать, превращается в старую деву. И вот наконец вы ожили. Очень хорошо!

Изабелла не отвечала. Его слова не доходили до нее. Она все еще лежала, совершенно обессилев, и не чувствовала, что он продолжает осторожно ее ощупывать.

— Как он выглядит? — продолжал Лартуа. — Кто-нибудь из вашего круга? Женат?

Услышав последний вопрос, она утвердительно кивнула головой.

— Да, это не облегчает положения. Но иногда так лучше… Кто же он? Я его знаю? Не тот ли молодой журналист, который был у вас, когда умер ваш дядя? Мне показалось…

— Ах, разве я могла тогда себе представить! — воскликнула Изабелла.

— Вот видите! Я угадал. Почему же вы мне сразу не сказали? Этот молодой человек недурен собой и очень неглуп. Не волнуйтесь, считайте, что я уже забыл обо всем, — успокоил ее Лартуа.

Он улыбался.

— Но что же мне делать? Что со мной будет? — простонала Изабелла.

— Прежде всего не делайте глупостей, милочка!

Изабелла решила, что он намекает на самоубийство, так как в эту минуту именно в самоубийстве она видела единственный выход.

— Если вы собираетесь что-либо предпринять, имейте в виду: раньше шести недель ничего делать нельзя — впрочем, этот срок вы уже пропустили, — но и по прошествии двух с половиной месяцев тоже нельзя, — снова впадая в резкий тон, продолжал Лартуа. — Должен сказать, не люблю я впутываться в такого рода дела, вы меня понимаете? Если подобная история выплывет наружу, двери Академии будут закрыты для меня навсегда, не говоря уже обо всем прочем. Но я хочу предостеречь вас, чтобы вы по неопытности не попали бог весть в какие руки. Ничего не предпринимайте, не повидав меня, согласны?

Только теперь Изабелла разрыдалась.

— В чем дело? Что случилось? — всполошился Лартуа. — Я был груб? Но есть вещи, которые никак не обойдешь.

Он взял ее голову обеими руками и запечатлел на лбу отеческий поцелуй.

— Уверяю вас, лет через пять все это покажется вам чем-то бесконечно далеким… Каким-то незначительным эпизодом, — продолжал он мягко. — Когда происходит что-либо неприятное, нужно всегда спросить себя: сколько времени понадобится для того, чтобы случившееся потеряло всякое значение?

Изабелла продолжала плакать, но ей стало чуть спокойнее, когда он уселся рядом и обнял ее за плечи.

— Испытали ли вы по крайней мере приятные ощущения? — вкрадчиво спросил он. — Стоила ли игра свеч?

Она почувствовала, как руки Лартуа проделывают тот же путь, что несколько минут назад; прерывистое, горячее дыхание обжигало ей плечо.

— Послушайте… что такое? — пролепетала Изабелла.

Она хотела закричать, но Лартуа впился поцелуем в ее губы; изловчившись, он приподнялся и всей своей тяжестью навалился на Изабеллу.

— Профессор! Что с вами? Вы с ума сошли! — воскликнула она, отбиваясь.

Ей удалось вырваться и соскочить на пол. Он лежал одетый, а она стояла перед ним обнаженная, со спущенными чулками. Не желая продлить смешное положение, поднялся и он; дыхание его было прерывистым, щеки побагровели. Изабеллу поразило выражение его глаз. Она вспомнила, что таким же странным и упорным был его взгляд во время одного из званых обедов, когда Лартуа говорил какой-то молодой женщине слегка завуалированные непристойности; зрачки, в которых зажглись колючие искорки, были совершенно пусты и бездушны и напоминали недавно ослепивший ее электрический глаз.

— Ваше поведение недостойно мужчины, профессор, — торопливо одеваясь, сказала Изабелла.

— Напротив, милочка, именно такое поведение и достойно мужчины. К тому же это был бы лучший способ успокоить ваши нервы. Однако вы оказались сильнее, чем я думал.

Лартуа вел себя совершенно непринужденно, холеной рукой он приглаживал седеющие волосы.

— Не понимаю! — продолжала Изабелла. — Я прихожу к вам на консультацию… вы мне сообщаете о моем положении… и вы, врач…

— Но медицина такое скучное занятие, — произнес он и махнул рукой.

Затем, повернувшись к ней, сухо спросил:

— По-вашему, я слишком стар, не так ли?

— Не в этом дело… но я не понимаю… вы просто не отдаете себе отчета…

— Все ясно. Врач не имеет права вести себя по-мужски, так же как священник! Мне знакомы подобные суждения! Притом мужчина в моем возрасте для вас уже вовсе и не мужчина? Вы поймете, почувствуете, что это такое, когда сами постареете…

Можно было подумать, что оскорбление нанесено ему, а не ей!

— Вы обращаетесь так со всеми вашими… пациентками? — спросила Изабелла.

— Нет, не со всеми, — с подчеркнутой галантностью ответил он. — Лишь с некоторыми, и, надо признаться, они обычно бывают любезнее, чем вы. Впрочем, не будем об этом больше говорить. Как врач я остаюсь в полном вашем распоряжении, мой дружок, и помогу вам выйти из всех затруднений.

Изабелла собралась уходить.

— И все же благодарю вас, профессор, — сказала она, протянув ему руку.

— Ну, полноте, не за что, — ответил Лартуа. — Вот увидите, все обойдется.