Избранные произведения в двух томах. Том 2

Во-первых, лицо Даниила Артемьевича Лызлова — секретаря Джегорского райкома партии. Ему было знакомо это лицо: худощавое, изъеденное крупными морщинами, скуластое, лобастое, оснащенное огромными очками. Он запомнил это лицо с тех пор, как Даниил Артемьевич Лызлов приезжал на Пороги смотреть строительную площадку, — еще осенью. Тогда секретарь райкома со всеми рабочими поздоровался за руку, в том числе с Николаем Бабушкиным. И очень дотошно обследовал строительную площадку, где предполагалось возводить поселок буровиков.

Так что Николай сразу узнал среди сидящих в кабинете людей секретаря райкома партии Лызлова. И Лызлов, между прочим, тоже внимательно смотрел сейчас на Колю Бабушкина, и за стеклами его очков почему-то прыгали живые, смешливые огоньки.

И еще одно лицо тотчас опознал в кабинете Коля Бабушкин. На диване, уютно так оперевшись о плюшевый валик, сидела она. Та самая девица с озорной лохматой головой, которую он сегодня утром повстречал в коридоре гостиницы, у титана. Которая была в штанах. Только сейчас она в обыкновенной юбке и черном шерстяном свитере, хотя и к этому свитеру прицеплена какая-то брошка. И голова все равно лохматая.

Ишь куда ее занесло — на заседание исполкома!.. Сидит тут как ни в чем не бывало, на диване. И тоже, между прочим, смотрит на Николая, ресницы сощурила, вроде бы силится его узнать — и будто бы никак узнать не может. Притворяется, конечно. Он-то ее сразу узнал, как только вошел. А эта сидит, притворяется… Или, может быть, у нее глаза близорукие?..

— Здесь, товарищ, идет заседание исполкома, — повторил председатель.

Николай очнулся от оцепенения и, ни слова не говоря, повернул к двери.

— Постойте, — окликнули его из-за спины.

Держась за ручку двери, Николай оглянулся.

— Постойте, — обращался к нему секретарь райкома партии Даниил Артемьевич Лызлов. — Вы с Порогов? Бабушкин?

Николай кивнул. Да, дескать. С Порогов. Бабушкин.

— Так ведь это Бабушкин, с Порогов, — повторил Лызлов, адресуясь уже к председателю райисполкома. — Это же Бабушкин, ваш депутат, Федор Матвеевич… — В голосе секретаря райкома партии промелькнула язвительная интонации, а очки насмешливо блеснули.

— Бабушкин? — переспросил председатель исполкома. Он толстым пальцем — сверху вниз — провел по стеклу, которое лежало у него на столе, проследил глазами за пальцем. — Ах, Бабушкин! Николай Николаевич… Ну да, конечно — избирательный округ номер тридцать четыре.

Тут председатель исполкома Ф. М. Каюров ловко вылез из-за своего обширного стола и направился прямо к Николаю.

— Здравствуйте, Николай Николаевич! — улыбаясь, протянул он свою толстую ладошку. — Приветствую вас… Раздевайтесь, пожалуйста. Садитесь.

И посадил Николая на диван. Усадил его рядом с девицей в черном свитере. С той самой, которой утром обожгло кипятком лодыжку. Ну и сморщилась же она, когда ей лодыжку ошпарило!.. А сейчас, когда его рядом с ней посадили на диван, не морщится? Николай покосился на девицу. Нет, не морщится… Только взглянула на него, чуть сощурясь, вроде бы силилась его узнать — и будто бы никак не могла…

— Ну, а как там погодка, на Порогах? — по-прежнему улыбаясь, спросил председатель исполкома Каюров. Он уже протискивался между креслом и обширным своим столом.

— Морозно. Как и здесь, — ответил Николай.

— А к нам вы надолго? В Джегор? — продолжал расспрашивать Каюров.

Ему все же любопытно было, зачем депутат райсовета Бабушкин явился в исполком? Ведь никакого вызова ему не посылали. Ну, приехал сам — хорошо. А зачем? Любопытно все же…

Николай кашлянул в кулак. Несмотря на такой радушный прием, он еще не оправился от смущения. Он вдруг усомнился: стоит ли говорить? Можно ли сейчас — в присутствии стольких людей, решающих важные государственные вопросы, — рассказывать, по какому делу он приехал в Джегор. Еще засмеют. Скажут: вот, мол, какие пустяки, дескать, с такими пустяками лезть на заседание исполкома; такие, мол, пустяки нужно решать в рабочем порядке…

Но председатель исполкома смотрел на него выжидающе. И секретарь райкома партии Даниил Артемьевич Лызлов сверкал очками прямо на него. И все остальные ждали, что скажет он, человек с Порогов. Наверное, они давно не видели людей с Порогов. Все-таки не близок свет — Пороги, хотя и в том же районе.

Николай встал с дивана и снова кашлянул в кулак.

— Я насчет кирпича. Мы уж третий день без…

Его прервал дружный смех.

Так и есть. Так он и думал.

Все присутствующие в кабинете — и председатель Джегорского райисполкома Ф. М. Каюров, и секретарь райкома партии Даниил Артемьевич Лызлов, и все остальные, и даже эта сидящая с ним рядом взлохмаченная девица, — все вдруг рассмеялись дружно.

Но почему-то никто не смотрел на Николая. Все почему-то смотрели не на него, а на другого. На громадного мужика, сидящего за столом у самого края. Плечистый такой и громадный. Волосы кудрявые, как и у Николая, но кудри черны. Большие руки лежат на столе и ерошат листы блокнота.

Он один не смеется. Чуть-чуть изогнулись уголки губ: «Разделяю, товарищи, ваше веселье…»