Избранные произведения в одном томе

— Кто вы? — нехотя поинтересовался он. — Детектив?

Девушка улыбнулась, или, вернее сказать, раздвинула губы в улыбке. Определить, что при этом выражали скрытые очками глаза, было невозможно.

— Не бойтесь, — заверила она, — я кто-то вроде журналиста.

— Увы, Джесс Крейг — это вчерашний день. Ничего нового в этом сезоне, мисс. Желаю хорошо провести время, и прощайте. Он шагнул к двери, но девушка не шевельнулась.

В дверь снова постучали, и на пороге возник официант, принесший поднос с апельсиновым соком, кофе, круассанами, тостами и маленький раскладной столик.

— Bonjour, m’sieur et’dame[5], — приветствовал он, скользнув взглядом по девушке.

«Французы, — подумал Крейг. — Умеют же с совершенно невозмутимым видом залезть женщине глазами под юбку!»

Отлично понимая, какое впечатление произвел на официанта наряд девушки, Крейг отчего-то с трудом поборол желание стереть его с лица земли за этот плотоядный взгляд. Как ему хотелось бесстыдно выкрикнуть: «Неужели ты думаешь, что я не способен найти себе кого-нибудь получше?!»

— Я думать, завтрак один, — заявил официант на ломаном английском.

— Я заказывал один завтрак, — подтвердил Крейг.

— Почему бы вам не расщедриться, мистер Крейг, и не попросить принести еще одну чашку? — нагловато вставила девица.

— Еще одну чашку, пожалуйста, — со вздохом сдался Крейг. Всю жизнь он маялся оттого, что автоматически следовал правилам хорошего тона, с детства вбитым в него матерью.

Официант расставил столик и подвинул два стула.

— Один момент, — пообещал он, исчезая за дверью.

— Пожалуйста, садитесь, мисс Маккиннон, — пробормотал Крейг, надеясь, что от нее не укроется ирония, таившаяся в подчеркнуто-вежливом предложении.

Он даже отодвинул одной рукой стул, ухитряясь при этом придерживать халат другой. Девушка явно забавлялась. По крайней мере насколько можно было судить по выражению ее лица от носа и ниже. Она опустилась на стул и поставила сумку на пол рядом с собой.

— А теперь прошу простить, — извинился Крейг. — Пойду и переоденусь в более подходящий к случаю костюм.

Но прежде чем уйти, он взял со стола сценарий, бросил в ящик и, не потрудившись захватить смокинг и сорочку, направился в спальню и плотно прикрыл за собой дверь. Оказавшись наконец один, Крейг вытер голову, причесался, потер щеку, решая, стоит ли побриться, но тут же покачал головой. Обойдется. Натянул белую тенниску, синие хлопчатобумажные слаксы, сунул ноги в мокасины и мельком взглянул в зеркало. Черт возьми, до чего же противно, когда глаза такие мутные, словно пленкой затянуты!

Когда Крейг вернулся в гостиную, девушка уже разливала кофе.

Он молча выпил сок. Девушка, казалось, не спешила наброситься на него с расспросами. Интересно, со сколькими женщинами садился он завтракать, надеясь, что они не станут трещать как сороки?

— Круассан? — осведомился он.

— Нет, спасибо, — отказалась девушка. — Я уже ела.

«Какое счастье, — думал он, откусывая тост, — что хоть все зубы целы!»

— Ну, — произнесла девушка, — разве не идиллия? Гейл Маккиннон и мистер Джесс Крейг улучили спокойную минутку в бурном водовороте каннской жизни.

— М-да, — нерешительно протянул Крейг.

— Означает ли это, что мне пора начинать допрос?

— Нет, — возразил он, — это означает, что допрос начинаю я. Где вы работаете?

— Я радиожурналистка. Работаю по договорам, — пояснила она, поднося чашку ко рту. — Делаю пятиминутные зарисовки. Нечто вроде записанных на пленку задушевных бесед для синдиката, который потом перепродает их частным американским радиостанциям.

— Бесед? С кем?

— С интересными людьми, разумеется. По крайней мере синдикат на это надеется, — отвечала она невыразительным глухим голосом, словно эта тема смертельно ей надоела. — Кинозвезды, режиссеры, художники, политики, преступники, гонщики, дипломаты, дезертиры, личности, уверенные в том, что гомосексуализм или марихуана должны быть узаконены, детективы, президенты колледжей… Хотите еще?

— Нет, — покачал головой Крейг, наблюдая, как она с видом примерной хозяйки дома наливает ему еще кофе. — А что вы делаете, кроме этого?

— Пытаюсь брать интервью для толстых журналов. Так сказать, докапываюсь до сути людей. Почему такая брезгливая гримаса?

— Докапываетесь, значит, — повторил Крейг.

— Вы правы, — согласилась девушка. — Идиотский жаргон. Прилепится — потом не отвыкнешь. Больше не буду. Клянусь.

— Значит, утро не пропало даром, — констатировал Крейг.

— Интервью вроде тех, что в «Плейбое». Или у Фалаччи. Помните, в нее стреляли мексиканские солдаты?

— Я читал пару ее интервью. Она буквально расправилась с Феллини. И разделала Хичкока, как мясник — тушу.

— Может, они сами себя прикончили.

— Должен ли я считать это предупреждением?

— Как хотите.

Было в этой девушке нечто смутно его тревожащее. Отчего у него создалось впечатление, будто она хочет чего-то большего, чем пытается показать.