Избранные произведения в одном томе

— Мадемуазель, — громко проговорил месье Банари-Куанто, — видите ли вы, что ожидает вас в будущем? То же, что произошло и с моей дочерью. Вы вспомните мои слова, когда забеременеете, а этот, — последовал обвиняющий жест в сторону крепыша, — сбежит от вас, как заяц.

— Симона, — обратился к своей спутнице мужчина в спортивной куртке, не дав ей ответить, — у нас есть более приятный способ провести время, чем болтать с выжившим из ума чудаком.

С этими словами он нажал кнопку в стене, и дверь, плечом к которой прислонялась девушка, медленно, с тихим электрическим гудением открылась. Крепыш с достоинством взял девушку за руку и скрылся с ней в темном внутреннем дворике. Тяжелая деревянная дверь закрылась за ними с легким щелчком.

Старик пожал плечами. Он исполнил свой долг — предупредил эту беззаботную молодежь, а там пусть поступают по-своему. На пустынной улице не было видно ни души, с которой стоило бы поделиться взглядами на жизнь. Даже Тиббел отступил от окна — из страха выслушать очередное пророчество.

Лишившись аудитории, месье Банари-Куанто вздохнул и медленно зашагал к углу, за которым исчезла его дочь. Там он застыл — одинокий, растерянный человек в жесткой каменной геометрии перекрестка, беспомощно вглядывающийся в пустынную даль улицы.

Где-то внизу послышался стук ставен и как из-под земли зазвучали голоса двух пожилых женщин: глуховато, но достаточно отчетливо.

— Ах, — донесся голос с нижнего этажа дома напротив, — город становится невыносимым. Люди теперь вытворяют на улице такое! Вы слышали, мадам Аррес?

— Каждое слово, — отозвалась дама под окном Тиббела. Это был хриплый, со сварливыми интонациями шепот консьержки. — Подонок и вор. Он пытался вырвать у нее сумочку. После прихода к власти де Голля парижанки вечерами уже не чувствуют себя в безопасности. А полиция имеет наглость требовать прибавки к зарплате!

— Да нет же, мадам! — раздраженно произнесла первая женщина. — Я собственными глазами видела, как она ударила его своей сумкой. Ему было от силы лет тридцать, не больше. Весь в крови, хорошо еще, если жив остался. Хотя, честно говоря, и поделом, ведь она-то беременна!

— Ах, негодяй!

— Но и сама она немногим лучше: вечно нет дома, флиртует напропалую, а о замужестве вспомнила лишь тогда, когда было уже слишком поздно. Залетела!

— Чего вы хотите от нынешних вертихвосток, — посетовала мадам Аррес. — Они получают то, что заслужили.

— Совершенно верно. Знали бы вы, что происходит в нашем доме!

— Знаю. У нас то же самое, и так по всей улице. Как подумаю о тех, кому приходится объяснять, что месье Бланшар живет на третьем этаже, направо, сама удивляюсь, что до сих пор хожу слушать мессу!

— А вот старика мне жаль, — заметила первая дама. — Ее отца.

— Пустое, — откликнулась мадам Аррес. — Скорее всего он же и виноват во всем. Авторитета недостает. Когда мужчине не хватает авторитета, он должен ждать от своих детей чего угодно. Не сомневаюсь, что он сам завел себе куколку лет шестнадцати. Помните, как тот грязный адвокатишка из Женевы? Я тогда хорошо его рассмотрела, я знаю этот тип мужчин.

— Старый потаскун.

С улицы донесся звук шагов, и Николас осторожно приблизился к окну. Ставни внизу почти без скрипа закрылись. По неровному асфальту устало брел месье Банари-Куанто. Дыхание его было тяжелым, как у астматика. Под окном Тиббела он остановился, печальным взглядом окинул дом, покачал головой и уселся на серый камень бордюра. Руки его беспомощно подрагивали на коленях. Николасу захотелось спуститься вниз и успокоить расстроенного папашу, однако он не был уверен в том, что месье готов принять утешения какого-то иностранца.

Тиббел собрался было закрыть окно и оставить пожилого француза с его проблемами, как вдруг заметил появившуюся из-за угла Муму. Покачиваясь на высоких каблуках, та все еще давилась рыданиями, сумка, которой она бесстрашно атаковала Рауля, мертвым грузом свисала с ее плеча. С ревматическим кряхтеньем Банари-Куанто поднялся навстречу ей. Увидев отца, Муму зарыдала громче. Заключив дочь в объятия, он неловко погладил ее по спине.

— Рауль ушел! Больше я его не увижу!

— Может, это и к лучшему, малышка. На таких людей никогда нельзя положиться.

— Я люблю его! Люблю! — сквозь слезы повторяла она. — Я убью его!

— Ну же, Муму, успокойся… — Месье Банари-Куанто с тревогой посмотрел по сторонам, сознавая, что из-за прикрытых ставен за ними наблюдает множество любопытных глаз.

— Я ему еще покажу! — в отчаянии воскликнула дочь. Вырвавшись из объятий отца, она подошла к дому, с ненавистью уставилась на мотоцикл. — На этой штуке мы ездили с ним на берег Марны, когда только познакомились. — Голос ее задрожал при воспоминании о былой нежности и невыполненных обещаниях. — Я ему покажу.

Не успел отец сделать и шагу, как Муму сняла с правой ноги туфлю и с размаху ударила острым каблучком по фаре. Сквозь звон разбитого стекла послышался резкий женский возглас.

— Что случилось? — встревожился месье Банари-Куанто. — В чем дело?

— Я порезалась. Вскрыла себе вену! — С протянутыми вперед руками Муму походила на леди Макбет.