Избранные произведения в одном томе

Тиббел рассмотрел полоску крови.

— Ох, бедняжка! Подними руку повыше! Я посмотрю…

Однако Муму на одной ноге проворно затанцевала вокруг мотоцикла, размахивая порезанной рукой, стараясь щедро оросить кровью его колеса, сиденья и руль.

— Вот тебе! Ты хотел моей крови, так получи ее! Надеюсь, она принесет тебе удачу!

— Муму, не горячись! Ты сделаешь хуже себе самой, — пытался увещевать ее отец. В конце концов ему удалось поймать окровавленную руку. — Господи, как же тебе больно! Подожди. — Вытащив из кармана носовой платок, он обмотал его вокруг кисти дочери. — Пойдем-ка домой. Тебе нужно заснуть, а утром ты выбросишь из головы воспоминания об этом негодяе.

— Нет. — Муму с упрямством прижалась спиной к стене дома напротив. — Он вернется за мотоциклом, и я убью его. А потом убью и себя.

— Муму… — вздохнул ее отец.

— Ступай домой, папа.

— Я не могу оставить тебя здесь.

— Даже если мне придется стоять до утра, я дождусь его. — Муму развела руки в стороны, вцепившись пальцами в стену, как бы из страха, что отец уведет ее силой. — Прежде чем отправиться в церковь, он наверняка явится сюда. Возвращайся, я сама с ним справлюсь.

— Одну, да еще в таком состоянии, я тебя здесь не брошу.

— Я хочу умереть.

На улице установилась недолгая тишина. Внезапно дверь, за которой скрылась влюбленная парочка, распахнулась. Свет фонаря выхватил из тьмы спортивную куртку крепыша, чья рука покоилась на талии девушки. Парочка неторопливо прошла под окном Тиббела, не обратив никакого внимания на отца с дочерью. Месье Банари-Куанто с сожалением посмотрел им вслед.

— Запомните мои слова, мадемуазель! Извлеките пользу из того, что видели сегодня своими глазами. Еще не поздно! Вернитесь домой, говорю это вам как друг.

— Послушайте, вы, живая руина, — угрожающе навис над пожилым человеком крепыш, — вы наболтали тут уже достаточно. Никому не позволю обращаться так к…

— Оставь его, Эдуард, — потянула своего спутника за рукав девушка. — Не время заводить ссоры.

— Вы для меня не существуете, месье, — бросил Эдуард перед тем, как последовать за девушкой.

— Позвольте, позвольте… — Месье Банари-Куанто решил оставить последнее слово за собой, но молодые люди уже скрылись за углом.

Тиббел с нетерпением ожидал момента, когда здравый смысл заставит отца с дочерью тоже отправиться домой. С мыслью о том, что эти два разочарованных, обуреваемых местью существа готовы до утра ждать здесь страшной развязки драмы, ему все равно не заснуть.

Николас собирался отвернуться от окна, но тут вдруг услышал, как хлопнула дверца автомобиля. От припаркованной почти у самого перекрестка машины к его дому быстро приближалась женщина. Водитель включил фары, и машина тронулась вслед за едва ли не бегущей дамой. Да, она явно спасалась бегством. В ярком свете фар ее платье казалось ядовито-лимонным. Новенькая красная «альфа-ромео» резко остановилась рядом с сидевшим на бордюре отцом Муму. Банари-Куанто с подозрением посмотрел на женщину. Видно, он подумал, что она взвалит на его немощные плечи тяжкое бремя очередных неприятностей. Простучав каблучками мимо него, дама бросилась под арку, к двери, но нажать на кнопку замка так и не успела: выпрыгнувший из машины мужчина в черном костюме догнал ее и схватил за запястье.

Тиббел без всякого удивления смотрел на разворачивающуюся перед ним новую сцену. Он понял, что улица внизу самой жизнью предназначена быть полем битвы. Азенкур[232]. Фермопилы. Одна схватка тут же сменяется другой, как в круглосуточно работающем кинотеатре.

— Нет-нет! — сквозь зубы процедил мужчина. — Так просто ты не уйдешь!

— Отпусти меня! — Дама сделала попытку высвободиться, но у нее ничего не вышло.

Дыхание ее прерывалось, на лице застыл испуг. Тиббел решил, что ему все же придется спуститься вниз и принять участие в боевых действиях — опоздавший спартанец, неспешный волонтер Генриха V.

— Я отпущу тебя после того, как вернешь мои триста франков, — громко заявил мужчина в черном костюме.

Он был молод и строен. В свете фар Николас рассмотрел небольшие усики и длинные, тщательно расчесанные волосы, спускавшиеся ниже белоснежного воротничка рубашки. Мужчина напомнил Тиббелу тех типов, которых часто можно видеть в барах на площади Пигаль, а лицо его вполне уместно смотрелось бы на газетном листе под шапкой «Разыскивается за ограбление ювелирного магазина».

— Я не должна тебе и одного, — ответила женщина.

В голосе ее слышался акцент — испанский, как показалось Тиббелу. Она действительно была похожа на испанку, с роскошными черными волосами на обнаженных плечах. Осиную талию плотно облегал широкий блестящий пояс из черной кожи, короткая юбка почти не прикрывала коленей.

— Не смей лгать! — со злостью бросил мужчина, тряхнув руку дамы. — Я вовсе не собирался их покупать.

— А я вовсе не просила тебя тащиться за мной до самого дома. Отпусти мою руку, ты уже достаточно надоел мне сегодня!

— Не раньше, чем ты вернешь триста франков.

— Не отпустишь — позову полицию!

Мужчина разжал стискивавшие запястье дамы пальцы и влепил ей звонкую пощечину.