Избранные произведения в одном томе

Мысль об этом вынудила меня ускорить шаг. Сегодня Ваггерт должен был впервые совершить путешествие в Гнездовье. Многие годы я смеялся над родителями, которые тайком подсматривали за детьми, чтобы присутствовать в момент открытия, — но сейчас намеревался проделать то же самое. Нетоберы нередко заявляли нам, что изменение может травмировать ребенка — бывшие мальчики расплачутся при виде своей потери, бывшие девочки испугаются, обнаружив неожиданно появившийся «отросток». На самом деле это было не так. Дети, как правило, исследовали любопытными пальчиками новые части тела, явно испытывая новые интересные ощущения. По этому поводу чужаки тоже беспокоились — их удивляло, что родители гордо улыбаются, глядя, как их дети забавляются с собственными половыми органами. Хотя, честно говоря, особо беспокоиться было не из-за чего.

Я почувствовал запах жарящегося бекона еще до того, как открыл дверь кухни, и услышал тихое шипение мяса на сковороде, похожее на шелест летнего дождя. Мой приемный отец стоял у плиты, очевидно желая произвести впечатление на Ваггерта, который сидел, хихикая, за столом. Выражение лица мальчика не изменилось, когда он меня увидел, он даже не закричал: «Папа!», хотя и провел ночь без меня. Впрочем, я ушел, когда Ваггерт уже спал, и перепеленал его ночью, так что он, вероятно, даже не понял, что я уходил.

Так я, во всяком случае, подумал.

— Ну что ж, кхе-кхе, великое уединение завершилось, — радостно прохрипел Зефрам.

Он всегда хрипел по утрам, пока не выпивал чашку настоя из одуванчиков. Впрочем, это было единственным признаком старости — в шестьдесят с лишним лет в его вьющихся темно-каштановых волосах даже самый внимательный взгляд не заметил бы и следа седины. Возможно, он слегка потолстел, возможно, стал ходить чуть медленнее — но для меня он не старел, просто становился еще более похожим на сложившийся в моем воображении образ отца семейства.

— И как там на болоте? — спросил он.

— Интереснее, чем я предполагал. — Я положил скрипку на буфет и незаметно потер костяшки пальцев. — А как у вас дела?

— Ваггерту ночью даже пеленки менять не пришлось, — гордо ответил Зефрам. — У парня мочевой пузырь из стали.

Я любовно потрепал Ваггерта по волосам. Сын наконец соблаговолил улыбнуться мне и попытался схватить меня за руки.

— Ба-ка! — сказал он, что могло означать «пузырь», «папа» или «бекон».

Ваггерт обожал изобретать свои собственные слова, а задачей взрослых было угадывать их смысл. Я поднял его, поцеловал в лоб и вспомнил, что в последний раз, когда я играл с сыном, моим телом владела я-женщина. Женщины любят играть с младенцами, и кто может их в этом упрекать? Но мне не хотелось делать ничего такого, что побудило бы ее вернуться. Моя женская половинка и без того уже доставила мне немало хлопот.

С некоторой неохотой я снова усадил Ваггерта на стул и, чтобы отогнать неприятные мысли, спросил Зефрама:

— Ты знаешь в поселке кого-нибудь по имени Стек?

Я увидел, как напряглась его спина.

— Стек? — прохрипел он. — Где ты слышал это имя?

Он не оборачивался, словно опасаясь, что бекон может воспользоваться его невнимательностью и спрыгнуть со сковородки.

— От Литы, — ответил я, вспомнив первое, что мне пришло в голову. Связанный клятвой, я не мог сказать Зефраму правду. — Лита затащила меня прошлой ночью на церемонию солнцестояния. И она говорила, будто когда-то у нее была ученица по имени Стек.

— Я думал, во время уединения тебе не полагается ни с кем разговаривать.

— На Смеющуюся жрицу правила не распространяются.

— И как бы мне заполучить ее работу? — Он резко ткнул в кусок бекона деревянной лопаткой.

— Так ты знал Стек?

Он вздохнул — так, как вздыхают люди, пытаясь решить, стоит ли признавать нечто такое, что они предпочли бы скрыть.

— Да, — наконец сказал он. — Я знал Стек.

— Стек, которая выбрала себе Предназначение нейт? — спросил я.

— Тебе не кажется, что Лита была чересчур болтлива?

Я промолчал.

— Стек была здесь в первый год, когда я тут появился, — наконец сказал Зефрам. — Осень, зиму и лето.

— И в то лето Стек стала нейт?

— Да.

— Значит, в тот последний год Стек была девушкой?

— Я бы не стал употреблять слово «девушка», — холодно ответил он. — Да, я знаю, что в поселке тебя считают парнем или девушкой, пока ты не выберешь себе постоянное Предназначение. Но двадцатилетняя Стек для меня была женщиной.

— О, — сказал я.

Некоторое время мы оба молчали. Бекон все так же шипел на сковороде, шелестя, словно летний дождь.

— Это я виноват, — сказал Зефрам.

Завтрак был уже на столе, и поджаристые ломтики бекона лежали передо мной на тарелке. Еда у моего приемного отца никогда не подгорала, чем бы ни были заняты его мысли.

— В чем? — спросил я.

— В том, что Стек стала… — Он замолчал, словно не в силах выговорить слово, а потом вдруг выпалил: — Вы называете их нейтами, бесполыми, но на самом деле они — гермафродиты. Они даже могут иметь детей, как в роли отца, так и матери, — они одинаково способны и на то и на другое.

— Откуда ты знаешь про нейтов?