Избранные произведения в одном томе

Обернув руки курткой, чтобы не соприкасаться со слизистой поверхностью шара, я подкатила его к краю фонтана. Окунула дуло пистолета в мед и снова ткнула им в поверхность шара. Мед на дуле разъедал слизистую поверхность, превращая ее в гель, который не составляло труда стряхивать. Не слишком быстрый процесс, и все же мало-помалу я углубляла дыру, снова и снова убеждая себя, что вот-вот освобожу призрачного человека.

Впрочем, какая-то часть меня осознавала, что, может, ничего и не получится. А что, если крошечные частички Нимбуса захвачены по отдельности, точно миллионы пузырьков в твердой глыбе льда? В этом случае мне никак не успеть освободить их вовремя, чтобы спасти Фестину. Однако если призрачный человек заточен, так сказать, в целом виде, тогда все, что от меня требуется, это проткнуть оболочку и выпустить его наружу…

Из дыры вырвалось туманное облако, прямо мне в лицо. Какая приятная прохлада!

— Нимбус! — закричала я. — Горло Фестины забито наночастицами! Вышвырни их оттуда, чтобы она снова могла дышать.

Я ожидала, что призрачный человек тут же кинется к Фестине, но он лишь кружил вокруг меня, то удаляясь, то приближаясь.

— Вышвырнуть их оттуда? — прошептал Нимбус. — Как? Я не предназначен для сражений с другими нано. Мне никогда не одолеть воинов-нано…

— Эти нано никакие не воины, глупое облако! Они просто переводчики. И Фестина погибнет, если ты ничего не предпримешь.

— Все не так просто, Весло, — теперь туман окружал мою голову, гладил щеки. — Единственный способ одолеть нано — это бросить против них мои собственные частицы. Причем на высокой скорости, отчего пострадают не только нано, но и я.

— Неужели ты такой трус, что не в состоянии вытерпеть небольшую боль?

— При чем тут боль? Речь идет о взаимном уничтожении.

— Речь идет о смерти моей подруги! — Я сердито замахала руками, пытаясь оттолкнуть от себя Нимбуса. — Ты ведь целитель, верно? Фестина нуждается в исцелении. Это все, о чем тебе следует думать.

— Нет, Весло. Еще мне следует думать о дочери. И… — туман задрожал, — о своем владельце. Точнее, о желаниях своего владельца.

— Твоего владельца? Уклод, без сомнения, хотел бы, чтобы ты помог Фестине!

— Я уже говорил тебе, что Уклод не мой владелец… он просто взял меня в аренду. Я принадлежу… тому, кто не знаком с твоей подругой Фестиной и, соответственно, кого не заботит ее судьба. Тому, кто не хотел бы, чтобы я ради нее пошел на такой риск. — Он снова содрогнулся. — Я получил приказ не подвергать себя опасности для исполнения «нерентабельных капризов».

— И ты исполняешь такой

приказ?

— Весло, — ответил он, — я говорил тебе, когда мы еще только встретились, что повиновение впечатано в мои гены. Я ненавижу это, но у меня нет выбора. Так я устроен.

Некоторое время я пристально смотрела на него, а потом закрыла глаза.

— Послушай меня внимательно, Нимбус. Все мы устроены не так, как, может, хотели бы, — мы портимся, и повреждаемся, и даже разрушаемся под воздействием сил, неподвластных нашему контролю. Коротко говоря, мы — ограниченные создания, неспособные выйти за свои пределы. — Я открыла глаза, глядя в туманное облако. — Однако существует и другая половина правды: эти пределы вовсе не там, где нам кажется. Иногда ты считаешь себя самым удивительным созданием в мире, а потом обнаруживаешь, что ничего особенного собой не представляешь; иногда ты считаешь себя слишком слабым для великого деяния, а потом обнаруживаешь, что сильнее, чем тебе кажется. — Я набрала в грудь побольше воздуха. — Пожалуйста, спаси Фестину, Нимбус. Не нужно быть таким упертым в своем послушании. Пожалуйста, спаси ее. Докажи, что ты больше, чем тебе кажется.

Некоторое время он не отвечал. Его туман замерцал… как будто освещенный внутренним светом, а не тем тусклым, которым был залит зал. Потом голос Нимбуса пробормотал мне в ухо:

— Хорошо. Я сделаю все, что смогу. — Он в последний раз обвился вокруг меня, нежно поглаживая щеки. — Моя дочь все еще внутри шара. Достань ее оттуда и позаботься о ней.

— Обязательно.

Он тут же быстро полетел прочь, прямо как орел, и не замедлил движения даже тогда, когда оказался у самого лица Фестины. Молниеносно проник в нее через нос, как уже делал прежде… только сейчас это не вызвало моего возмущения; напротив, я страшно обрадовалась, что вот наконец он приступил к ее спасению. Влетел в горло, чтобы вступить в бой с золотистыми нано…

И кто победит в этой битве? Кто уцелеет?

Я не знала.

Делать мне было больше нечего, и я очень осторожно начала расширять дыру в коконе, в котором находился в заточении Нимбус. Дыра была всего в три пальца шириной — соответственно дулу пистолета. Продолжая лить мед в отверстие, я увеличила его до такого размера, что смогла просунуть внутрь руку, не рискуя прикоснуться к измазанным желе краям.