Избранные произведения в одном томе

Я знаю, мне не уцелеть. Соль не знает пощады. Она лезет под кожу, выжирая ее естественный цвет, находит в груди колокол сердца и лупит по нему, пока тот не отдает ей весь звон, не уходит в марафон — один удар длиной в час, повинуясь предельно заторможенному ритму бомбы — тиииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииик — тиииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииик — соль разбивает глаза в кровь, я вижу, как она бунтует, бурлит, рвется из глазниц, но смиряется, застывает, штурмует белки, заполняет глазницы до предела и остается так, двумя гранатами, соль сдвигает русые волосы в снег, ставит их дыбом, ломкой костяной короной. Соль берет меня за руку и вздергивает на ноги.

Озеро мертво.

Я слышу его на много метров вглубь. Мы с бомбой любуемся солью. Предельная ясность. Очерчены все границы, выделена каждая частица. Идеальная чистота. Наконец-то тишина. Бомбардировщик вляпался в янтарь неба в километре от нас. Пилот еще не паникует, что его вспороли, абортировали, как шлюху. Я ухмыляюсь, представляя его растерянность. Но еще сильней мне приятен шок его боссов. «Ни на что не способные недоноски», — повторяю я за папашей, но каждому звуку нужно не менее часа, чтобы вырваться из моего рта. Удовлетворенный, затыкаюсь.

«Тик!» — шепчет мне на ухо бомба. Резко оборачиваюсь на нее. Бомба на треть ушла в озеро. Пасти не видно. Подавилась папашей! Его руки, костяные, лишенные мяса и кожи, обнимают вороненое тело бомбы, они любовно прижаты к ее бокам.

Что-то не так.

«Тик!» — нервничает бомба. «Тик!» — ускоряется ее пульс, бьет мне под дых, а это неправильно. Самолет делает рывок, выдирая из-под меня лоскут времени. По небу успевает скользнуть облако. Я слышу птицу, ошалевшую от глотка воздуха и орущую построение своей стаи, им пора мчать отсюда подальше. Ящерица на берегу успевает повернуть голову. Ветер обдирает соль с моей щеки. Хватаю время за хвост и осаживаю торопыгу. «Тик!» — ору в ответ бомбе.

У ее подножия бьется какой-то лоскут на ветру.

Папашин шейный платок. Вот в чем дело. Соль не совладала с ним. Он чистый и яркий, как пятно свежепролитой крови. Я смотрю на порезанную ладонь, рана заросла грубой коркой. Ничто не спорит с солью здесь, кроме этого платка.

Он с удовольствием покидает скелет папаши. Платок жжет мне руку. Нужно срочно куда-то его пристроить.

«Тик!» — предупреждает бомба. Рана на руке распахивается. Она молит меня предать соль, обмотать платок вокруг шеи и принять судьбу человека. «Хрен тебе!» — это я подумаю после, когда электричество замкнет нужные синапсы, а пока хватаюсь за стабилизатор малышки, подтягиваюсь на здоровой руке, взбираюсь на горб бомбе и начинаю приматывать платок к ее хвосту. Ветер выхватывает платок у меня из рук, плещет, тот оставляет в теле ветра глубокие раны, и он воет, спохватывается и пытается убежать.

Поднимаюсь на бомбе в полный рост.

До трейлерного парка миля, он спрятан в каньоне, но я вижу сестер и мать, застывших в ожидании ударной волны, их лица смазаны, они страдают предчувствием смерти. Так нехорошо. Спрыгиваю и иду в сторону дома.

Порванные страхом родные.

Стоит их починить.

* * *

— Хочешь знать, почему я это делаю? — спросил Джек Мормо, но Роб не дал ему продолжить.

— Не хочешь?.. — Мормо не успел договорить. Пуля вырвала ему височную кость. Джек Мормо пошатнулся, попытался поднять руку. — Что у меня с головой? — осел на колени и опрокинулся на спину.

— Нет, — сказал Роб.

* * *

«Смог бы я так же ударить Бетти?»

Роб издалека услышал плач. Кричала девчонка. Роб подошел сзади, его никто не видел, но и он не мог разобрать ничего по ту сторону спин, плеч, склоненных голов. Он втянул их запах, пот смешался с густой бензиновой вонью, так пахнут не люди — озверевшие машины. Он ничуть не жалел девчонку. Добыча принадлежит охотнику. Но есть приказ майора — выживших согнать в барак, поэтому Роб выстрелил поверх голов, а когда все присели, принялся прокладывать себе путь пинками, а кое-где и ударами рукояти. Порядок и правила, вот что делает этот сброд подобием людей.

С холма поселение напоминало старинный замок, только вместо башни торчала труба перегонного завода, а крепость заменяли проржавленные баки.

Вольный отряд послали проверить слухи о тайной заправочной станции, снабжавшей байкеров горючкой, и вот они нашли. Им тоже пригодились бы бочки с бензином. А тех оставалось не меньше дюжины, если не соврал местный. На его месте Роб не стал бы врать, если бы ему сняли скальп и кожу на руках. Местному, считай, повезло: когда увидели трубу завода, тут же пустили пулю в лоб.

Всю ночь шел дождь. Отряд вышел к заводу, все по уши вымазались в грязи пополам с бензином. Кожу ело. Повозки с лошадьми пришлось бросить за холмом.

Они окружили поселение редкой цепью. Единственным их преимуществом было пять утра. Солнце еще дрыхло за горизонтом, а они, невыспавшиеся и голодные, уже пришли творить злые дела.