Избранные произведения в одном томе

Я не знал, как относиться к этим слухам. Сперва они казались мне безумными, ведь тогда не переводились преувеличенные россказни, призванные дискредитировать ту или иную сторону. Тем не менее я решил сам довести до конца затеянное Меркурио и Суазик расследование — кому, как не мне, этим заняться? В то время в бывшей Югославии насчитывались десятки тысяч пропавших без вести. Доказательства быстро улетучивались, люди боялись открывать рот. Тем не менее я не собирался отступать, и чем дальше, тем меньше у меня оставалось сомнений в существовании «Дома дьявола».

Постепенно я очертил круг потенциальных свидетелей торговли человеческими органами, но стоило перейти к подробностям, как у них исчезала охота говорить. Многие, с кем я встречался, были крестьянами и мелкими ремесленниками, люди из «Кучедры» насмерть их запугали. Я уже тебе о ней рассказывал, помнишь? Это злобный рогатый дракон из албанского фольклора, дьяволица о девяти языках, с серебряными глазами, с длинным колючим туловищем и двумя огромными крыльями. В народе живет поверье, что Кучедре подавай человеческих жертвоприношений, иначе она изрыгнет огонь и залитую кровью землю пожрет пламя.

В конце концов мое упорство принесло плоды: я набрел на водителя, перевозившего заключенных в Албанию. Казалось, нашей торговле не будет конца, но в итоге он согласился отвезти меня в «Дом дьявола». Так я оказался на заброшенной ферме посреди леса. Я долго бродил там, не находя ничего, за что можно было бы зацепиться. Трудно было поверить, что раньше здесь занимались медицинскими манипуляциями. До ближайшей деревни было десять километров. Деревенские жители были настроены враждебно, стоило мне поднять эту тему, как люди проглатывали язык, настолько боялись мести «Кучедры». Чтобы я от них отвязался, они притворялись, что не могут связать по-английски двух слов.

Я провел там несколько дней. В конце концов жена дорожного рабочего, тронутая моим рассказом и пожалевшая меня, пересказала то, что слышала от мужа. «Дом дьявола» служил всего лишь транзитно-сортировочным пунктом, где заключенных подвергали всевозможным медицинским обследованиям, брали у них анализы крови. Затем выявленных таким способом будущих доноров отвозили в небольшую подпольную клинику «Феникс» в пригороде Истока.

* * *

Следуя указаниям доброй женщины, я нашел клинику «Феникс». Зимой 1999 года она превратилась в развалюху, откуда мародеры вынесли все, что смогли. Остались две-три ржавые койки, какая-то сломанная аппаратура, мусорные корзины, полные пластиковых пакетов, кучи пустых пузырьков из-под лекарств. Все решила встреча с прятавшимся там бродягой, конченым наркоманом. Он назвался Карстеном Кацем, анестезиологом из Австрии, раньше работавшим в клинике. Как позже выяснилось, он был известен под презрительными прозвищами Торговец Песком и Дежурный Аптекарь.

Я пристал к нему с вопросами о клинике, но он был не в том состоянии, чтобы толково отвечать. Он обильно потел, глаза бегали, он извивался от боли. Ради дозы этот безнадежный морфинист был на все готов. Я пообещал раздобыть для него желаемое, отправился в Приштину и стал рыскать там в поисках алкалоидов. Доллары отпирали любые двери, и я нагрузился морфием, как верблюд.

Я вернулся в клинику уже в темноте. Карстен был страшен, как зомби. Он превратил вентиляционный канал в дымоход и развел огонь, подкармливая его картонками. При виде ампул морфия он набросился на меня, как одержимый. Я сам сделал ему инъекцию и долго ждал, пока он хоть немного угомонится. А потом бывший анестезиолог сел за стол и все мне выложил.

Начал он с подтверждения функции «Дома дьявола» как сортировочного пункта, откуда часть заключенных отвозили в клинику «Феникс». Здесь их убивали выстрелом в голову, а органы — чаще всего почки — вырезали для трансплантации. Я не удивился, услышав, что реципиентами были богатые иностранцы, готовые заплатить за операцию 50–100 тысяч долларов. «Бизнес был хорошо отлажен», — продолжил Карстен. Он утверждал, что знает поименно и в лицо боевиков «Кучедры», и троицу их главарей: косовского вояку, албанского мафиози и французского хирурга Александра Вернея. Первые два командовали поимкой и перевозкой заключенных, а твой отец, Матильда, отвечал за всю медицину. Кроме Карстена, он завербовал группу медиков: двух хирургов, турка и румына, и санитара грека. Эти типы были профессионалами, но их верность клятве Гиппократа вызывала сильные сомнения.