Избранные произведения в одном томе

Молодые люди часто бывают жестоки — особенно когда их воодушевляет надежда. Когда мы с Диком вошли в дом Джойса, стало очевидно, что Нора не теряла времени даром. Она не обратила ни малейшего внимания на наши костюмы — ни мой, заботливо ею очищенный, ни менее аккуратный Дика. В мое отсутствие она хлопотала по дому: комната была в идеальном порядке и даже украшена для приема гостей. Я заметил цветы и травы, элегантно собранные в букеты. На столе в высоком стакане стояли алые маки. Скатерть из грубоватого материала сияла белизной, чашки и тарелки с синим рисунком приготовлены к чаепитию.

Вскоре к нам присоединился Джойс, аккуратно причесанный, в свежем костюме из темного фриза, с роговыми пуговицами, широкий, не накрахмаленный воротник рубахи навыпуск, полосатый жилет и кордовые брюки выглядели опрятно и почти элегантно. В Джойсе чувствовалась природная грация и достоинство, не слишком типичные для простого фермера. Он не пытался выглядеть кем-то другим, и это лишь усиливало впечатление уверенности и самоуважения. Он добродушно приветствовал нас.

Боюсь, вы сочтете здесь все слишком грубым — по сравнению с тем стилем, к которому привыкли, но я знаю, что вы не осудите нас. Мы здесь едва-едва обустроились, а сестра, которая прежде помогала мне по хозяйству, уехала сейчас к другой нашей сестре — та захворала. Так что Норе приходится хлопотать и заботиться обо всем. Но уверяю вас, мистер Сатерленд и, конечно, Артур, мы вам очень рады!

Мы сели за стол, и Нора настояла на том, что сама будет подавать нам угощения. Я хотел было помочь ей, когда она снимала блюдо с выпечкой с плиты, но она тихим, но твердым голосом остановила меня:

Нет, дорогой, это будет странно выглядеть — не сейчас, в другой раз. Будь так добр — не пытайся помочь мне, этим ты только заставляешь меня нервничать, я чувствую себя неловко.

Мне пришлось вернуться к столу и ограничиться возможностью любоваться красотой и изяществом девушки, одновременно разделяя с другими приготовленное ею угощение. Но когда она заметила, что я глаз с нее не свожу, ответила таким строгим предостерегающим взглядом, что я вынужден был взять себя в руки и лишь изредка смотреть на нее, в остальном стараясь вести дружескую беседу с Джойсом и Диком.

О, как же мне хотелось смотреть на нее и только на нее! Как она была прекрасна! Темные волосы, просто зачесанные назад и собранные в округлый узел на затылке, ситцевое платье с красным жакетом, плотно облегающим тонкую девичью талию, — все в ней было восхитительно! В петлю жакета она продела алый мак, эффектно акцентировавший ее смуглую, благородную красоту. При первой возможности, когда чаепитие подошло к концу, я шепнул ей:

Дорогая, как этот мак идет тебе. Ты так хороша, словно богиня сна!

Она с милой улыбкой быстрым жестом коснулась пальчиком губ, словно воспрещая мне комплименты — по крайней мере, в присутствии третьих лиц. Едва ли рождалась прежде женщина, столь не расположенная к публичным похвалам от влюбленного мужчины, — и едва ли родится еще.

Мне и прежде доводилось пробовать картофельные оладьи, но никогда они не казались мне столь вкусными, как те, что приготовила Нора. Не исключено, что секрет был в том, что ее руки превращали для меня самые заурядные вещи в волшебные. И мед, предложенный за ее столом, был лучшим на свете — вероятно, и пчелы Норы были непревзойденными. Масло — само совершенство, ведь его тоже сделала она!

Вряд ли можно вообразить более счастливое чаепитие! Джойс окончательно смирился с потерей дочери и теперь сиял от радости; верная дружба Дика вдохновляла его и придавала ему особое достоинство и удовлетворение, так что и он в тот вечер выглядел счастливее прежнего — или я, ослепленный любовью и своим блаженством, склонен был толковать чувства окружающих в соответствии со своими желаниями. Потому что мы с Норой и вправду были счастливы — насколько вообще могут быть счастливы смертные в этом изменчивом и непредсказуемом мире.

После чая Нора принесла отцу трубку, а потом — с легким румянцем, ведь она впервые публично называла меня по имени, — обратилась ко мне:

Полагаю, Артур, вы с мистером Сатерлендом имеете при себе сигары лучшего качества, чем я могла бы вам теперь предложить, но — если пожелаете — у нас есть новые трубки.

Мы предпочли привычные сигары и уселись перед камином — вечер был сырой и прохладный, так что огонь очага был весьма уместен. Джойс устроился по одну сторону камина, Дик — по другую, я оказался рядом с Диком, а Нора — между мной и отцом, она села на невысокий табурет и положила голову ему на колени, а он положил руку ей на плечо. Серые осенние сумерки постепенно угасали, уступая настоящей тьме, пламя камина становилось на этом фоне все ярче, отбрасывая на стены уютные блики и тени, и в какой-то момент, не меняя позы, Нора коснулась моей руки — и я охотно отозвался, чуть сжав ее пальцы. Так мы сидели, погруженные в очарование тихого счастья, словно под властью таинственного и очень простого заклятья.