Избранные произведения в одном томе

Прошел почти час, и Малькольмсон поднял глаза от книги, встревоженный внезапной тишиной. Снаружи ветер завывал и ревел громче, чем прежде, а дождь потоками хлестал в окна, стуча по стеклам, как град, но в доме не раздавалось ни звука, не считая эха ветра, который ревел в большом дымоходе, и время от времени слышалось шипение, когда несколько капель дождя проникали в дымоход в минуту затишья бури. Огонь угасал, и языки пламени перестали взлетать вверх, хотя от очага распространялось красное сияние. Малькольмсон внимательно прислушивался и вскоре услышал очень слабый тонкий писк. Он доносился из угла комнаты, где висела веревка, и студент подумал, что это она поскрипывает по полу, когда раскачивающийся колокол заставляет ее подниматься и опускаться. Однако, посмотрев вверх, он увидел в тусклом свете большую крысу, которая прильнула к веревке и грызла ее. Веревка уже была почти перекушена — Малькольмсон видел более светлые волокна там, где она лишились верхнего слоя. У него на глазах крыса закончила свое дело, и откушенный конец со стуком упал на дубовый пол, а огромная тварь осталась висеть, подобно узлу или кисти на конце веревки, которая теперь начала раскачиваться взад и вперед. На мгновение Малькольмсона охватил еще один приступ страха, когда он подумал, что теперь возможность позвать помощь из внешнего мира исчезла, но его сменил сильный гнев, и, схватив книгу, которую он читал, молодой человек швырнул ее в крысу. Бросок был метким, но не успел снаряд достичь цели, как крыса спрыгнула и с мягким стуком ударилась об пол. Малькольмсон кинулся к ней, но она бросилась прочь и исчезла в темном углу комнаты. Студент же почувствовал, что его работа на эту ночь закончена, и вознамерился на этот раз изменить монотонность своих занятий, устроив охоту на крысу. Он снял с лампы зеленый абажур, чтобы ее огонь освещал большее пространство. После этого мрак в верхней части комнаты осветился, и потоке света, более ярком по сравнению с царящей раньше темнотой, картины на стене стали ясно видны. Со своего места Малькольмсон видел прямо напротив себя третью картину на стене справа от камина.

Он в изумлении протер глаза, а потом его охватил сильный страх.

В центре картины появилось большое неровное пятно бурого холста, свежего, как тогда, когда его только натянули на раму. Фон остался таким же, как прежде, — кресло, угол у камина и веревка, — но фигура судьи исчезла.

Малькольмсон, похолодев от ужаса, медленно обернулся, и тут его начала бить такая сильная дрожь, что судент затрясся, как паралитик. Казалось, силы покинули его, он лишился способности действовать, и двигаться, и даже думать. Мог только видеть и слышать.

В большом кресле резного дуба с высокой спинкой сидел судья в своей красной мантии, подбитой горностаем. Его злобные глаза мстительно горели, а на губах играла жестокая улыбка, полная торжества, когда он приподнял свою черную шапочку. Малькольмсон почувствовал, что кровь отливает от сердца, как бывает в моменты затянувшегося напряженного ожидания. В его ушах звучало пение. Снаружи он слышал рев и завывание бури, сквозь которые до него донесся бой больших часов на базарной площади — часы пробили полночь. Некоторое время, показавшееся ему бесконечным, Малькольмсон стоял неподвижно, словно статуя, широко раскрыв полные ужаса глаза и почти не дыша.