Избранные произведения в одном томе

Услышанное ни в коей мере не уменьшило тревог мистера Маркема. Напротив, пророчество Тамми еще глубже засело в его голове. Из всех книг, прочитанных на эту новую для него тему, больше всего его заинтересовал немецкий трактат доктора Хейнриха фон Ашенберга из Бонна «Der Doppelganger»[297]. Из него Артур впервые узнал о случаях, когда люди вели двойное существование, причем одна личность никак не соприкасалась с другой, а тело всегда было реальным для одной души и иллюзорным для второй. Нечего и говорить: мистер Маркем понял, что теория фон Ашенберга точно соответствует его собственному случаю. Мимолетное видение своей спины в ночь спасения из зыбучего песка, его собственные следы, исчезающие в этом песке, и отсутствие следов, идущих обратно, пророчество Сафта Тамми о встрече с самим собой и последующей гибели — все это укрепило его в убеждении, что он сам, его собственная персона, является примером доппельгангера. Осознав свою двойную жизнь, Артур предпринял шаги, чтобы доказать самому себе ее существование. С этой целью однажды вечером, прежде чем лечь спать, он написал свое имя мелом на подошвах собственных туфель. В ту ночь ему опять снился зыбучий песок и как он пришел к нему — снился настолько живо, что, проснувшись в рассветной серости, мистер Маркем не мог поверить, что не был там. Он встал, не потревожив сон жены, и посмотрел на подошвы туфель. Надпись мелом осталась целой!

Одевшись, Артур тихо вышел из дома. На этот раз был прилив, поэтому он пересек дюны и вышел на берег далеко от зыбучего песка. И там — к своему ужасу — увидел свои собственные следы, исчезающие в провале!

Артур вернулся домой в полном отчаянии. Казалось невероятным, что он, пожилой коммерсант, проживший долгую жизнь, лишенную особых событий, занимаясь бизнесом в шумном, практичном Лондоне, так запутался в тайнах и кошмарах и обнаружил, что ведет двойственное существование. Он не мог поговорить о своей беде даже с собственной женой, так как хорошо понимал, что она сразу же потребует от него полного отчета обо всех подробностях той, другой жизни, о которой она не знает, и сразу же не только начнет задумываться о супружеской неверности, но и немедленно обвинит мужа во множестве измен. От всех этих мыслей мрачность мистера Маркема лишь нарастала.

Однажды вечером, когда начинался отлив и светила полная луна, а сам Артур сидел в ожидании обеда, горничная объявила, что Сафт Тамми скандалит возле дома, потому что его не пускают к хозяину. Мистера Маркема охватило негодование, но ему не хотелось, чтобы горничная подумала, будто он боится этого человека, и он приказал ей впустить его. Тамми вошел, шагая быстрее, чем раньше, с высоко поднятой головой и с выражением решимости в глазах, которые обычно держал опущенными вниз. Едва переступив порог, он заговорил:

— Я пришел еще раз повидать тебя — еще раз! — а ты по-прежнему сидишь тут, как какаду на жердочке. Что ж, парень, я тебя прощаю! Запомни это, я тебя прощаю!

И, не сказав больше ни слова, Тамми повернулся и вышел из дома, оставив хозяина онемевшим от гнева.

После обеда мистер Маркем решил нанести еще один визит к зыбучим пескам. Он даже самому себе не хотел признаться, что боится идти туда, и поэтому около девяти часов, полностью облачившись в свой шотландский костюм, отправился на пляж и, пройдя по песку, сел у подножья ближайшей скалы. Полная луна стояла у него за спиной, и ее лучи освещали бухту, на которой резко выделялись кайма пены, темные очертания мыса и столбы для сетей. В этом ярком желтом сиянии свет из окон порта Крукен и далекого замка лэрда дрожал, как звезды на небе. Долгое время Артур сидел и упивался красотой этого вида, и его душа наполнилась покоем, какого не знала уже много дней. Вся мелочность и раздражительность, все глупые страхи прошлых недель стерлись из памяти, и освободившееся место занял новый, праведный покой. В таком прекрасном и торжественном настроении мистер Маркем спокойно вспоминал свои недавние поступки и стыдился себя, своего тщеславия и упрямства, которые были их причиной. Не сходя с места, он принял решение, что сегодня в последний раз надел костюм, который вызвал отчуждение между ним и теми, кого он любит, и который стал причиной столь многих часов и дней, полных печали, раздражения и боли.

Но как только он пришел к этому заключению, ему показалось, что внутри него раздался другой голос, который насмешливо спросил, будет ли у него когда-нибудь еще возможность поносить этот костюм. К тому же, добавил голос, уже слишком поздно: он выбрал свой путь и теперь должен придерживаться его.