Избранные речи

(76) Итак, вот каково мое мнение: об этом я вношу и письменное предложение. И я думаю, что еще и сейчас наши дела могут поправиться, если оно будет проводиться в жизнь. Впрочем, если кто-нибудь другой может предложить что-нибудь лучшее, чем мое, пусть он говорит и подает свой совет. Но ваше решение, какое вы примете, пусть послужит – да помогут все боги! – нам на пользу.

X

Четвертая речь против Филиппа

Введение Либания

И эта речь имеет одинаковое содержание с предыдущей и не прибавляет ничего нового и особенного, кроме рассуждения о единодушии. Видя враждебное отношение богатых к бедным, Демосфен старается прекратить между ними раздор, причем демократам советует не требовать отобрания в казну имущества богатых, богатым же не возражать против раздачи государственных денег бедным. Кроме того, он убеждает афинян отправить посольство к персидскому царю для переговоров о союзе.

Речь

(1) Признавая вопрос, обсуждаемый вами¹, граждане афинские, и важным, и необходимым для государства, я постараюсь сказать о нем то, что считаю полезным. Конечно, немало ошибок было совершено, и не за короткий срок они накопились, приведя наши дела в расстройство. Но во всем этом, граждане афинские, нет в настоящее время ничего более печального, чем то, что мыслями своими вы далеки от этих дел и уделяете им внимание только в то время, пока сидите здесь, слушая разговоры о них, или когда узна́ете какую-нибудь тревожную новость; а затем, едва лишь уйдете отсюда, как ни один из вас уже не только не заботится, но даже и не помнит об этом. (2) Наглость и захватнические наклонности, которые проявляет Филипп в отношении ко всем людям, действительно так велики, как вы о них слышите; а что его нельзя от этого удержать словом и речью перед народом, это, конечно, знает всякий. Кто не имеет никаких других данных, чтобы судить об этом, тот пускай примет в расчет вот что. Мы никогда еще ни в одном случае, где надо было высказаться по вопросу о справедливости, не оказывались побежденными и не бывали признаны неправыми, но всюду всех побеждаем и превосходим силою своего слова. (3) Ну и что́ же – разве от этого у

него идут дела плохо, или у нашего государства хорошо? Да ничуть не бывало! Ведь всякий раз, как он после этих речей идет с оружием в руках, готовый смело подвергать опасности все свое достояние, между тем как мы сидим здесь сложа руки – одни, высказав справедливые соображения, другие, прослушав их, – тогда, естественно, я думаю, дела проходят мимо речей, и все обращают внимание не на речи, хотя бы и справедливые, которые мы когда-нибудь высказывали или могли бы теперь высказать, а на то, что мы делаем. А речи не могут спасти никого из тех, кто подвергается насилию; о них уж ни к чему и распространяться. (4) И вот теперь граждане в государствах разбились на две такие части: одни люди не хотят ни держать кого бы то ни было в подчинении путем насилия, ни самим быть чьими-либо рабами, но хотят оставаться гражданами в свободном государстве и под покровительством законов на началах равноправия, а другие, наоборот, стремятся властвовать над согражданами, хотя бы ради этого пришлось самим быть в подчинении у кого-нибудь – у такого человека, с помощью которого, по их расчету, они могли бы добиться своей цели. При этих условиях приверженцы такого человека², – люди, стремящиеся к установлению тираний и династий³

, взяли верх повсюду, и я не знаю, остается ли еще хоть одно государство с прочным демократическим управлением, кроме нашего. (5) К тому же верх взяли люди, устраивающие в государствах дела с помощью того человека, и достигли этого всеми средствами, какими сейчас вершатся дела: первое из всех и самое действительное – это то, что они имеют человека, готового для их защиты платить деньги всем, кто нуждается в получении их; второе и ничуть не менее важное – это то, что всегда, в какое бы время им ни потребовалось, у них в распоряжении есть сила, готовая привести к покорности противников. (6) Мы же уступаем им, граждане афинские, не только в этом отношении, но мы не можем даже пробудиться от спячки и похожи на людей, выпивших мандрагоры⁴ или еще какого-то снадобья в этом роде. Затем, мне кажется (нужно, я полагаю, говорить правду), этим образом действий мы навлекли на себя такой позор и пренебрежение, что из людей, подвергающихся уже непосредственной опасности, одни спорят с нами насчет гегемонии⁵, другие насчет места, где должно состояться заседание союзного совета⁶, а некоторые решили обороняться лучше собственными силами, чем действовать заодно с нами⁷.