Избранные романы: Трудный путь. Волшебный час. Просто, как смерть. Чудо в Андах

В передней части салона он нашел меня. Я был без сознания, лицо у меня было в кровоподтеках, голова раздулась, как футбольный мяч. Он пощупал мне пульс, и оказалось, что я еще жив. Но раны у меня были настолько тяжелые, что он думал, я не выживу, поэтому они с Густаво пошли дальше — к тем, кому могли еще чем-то помочь.

Из кабины пилотов доносились стоны, но вход туда был перекрыт грудой кресел, поэтому Густаво и Роберто выбрались наружу и по снегу пробрались к передней части самолета, откуда через багажный отсек залезли в кабину. Феррадас и Лагурара оказались зажатыми приборной доской. При столкновении у «фэрчайлда» оторвало нос, и приборную доску вдавило в грудь пилотов. Феррадас погиб. Лагурара был в сознании, но тяжело ранен и страдал от невыносимой боли. Густаво и Роберто пытались его высвободить, но у них ничего не получилось. «Мы прошли Курико, — бормотал Лагурара, пока они с ним возились. — Мы прошли Курико». Они вынули подушку у него из-под спины, чтобы хоть как-то уменьшить давление на его грудь, но больше ничего поделать не могли. Они поднесли к его губам снег, чтобы он утолил жажду, и спросили, можно ли воспользоваться рацией. Ла- гурара объяснил, как настроить рацию на передачу, но радио глухо молчало. Лагурара умолял их дать ему пистолет, который лежал у него в летной сумке, но они молча выбрались из кабины.

В салоне Марсело занимался нерадостными подсчетами. Мы потерпели аварию в 15:30. Он предположил, что к четырем власти будут знать, что самолет пропал. Пока они организуют поиски, будет половина шестого или шесть. Но вертолеты не добрались бы до нас раньше половины восьмого, а поскольку ни один пилот не согласится лететь через Анды в темноте, то поиски отложат до утра. Так что ночь придется провести здесь. Температура начала резко падать. Марсело понимал, что нам не продержаться ночь при минусовой температуре. Одеты мы все были по-летнему. У нас не было ни пальто, ни одеял — ничего, что могло защитить нас от зверского холода. Если мы не сумеем превратить корпус самолета в надежное укрытие, ни один из нас не доживет до утра.

Марсело собрал всех, кто мог ходить, и велел им вынести из салона мертвых и тяжелораненых. А затем попросил по возможности расчистить пол. Работа была не из приятных. До темноты они успели расчистить лишь небольшой участок.

В шесть часов Марсело приказал отнести раненых обратно в салон. Когда все устроились на ночлег, Марсело принялся сооружать загородку, чтобы прикрыть отверстие, зиявшее в корпусе там, где раньше был хвост. Они с Роем Харли сложили там чемоданы, сломанные кресла, обломки самолета, а просветы заложили снегом. Глухой стены, конечно, не получилось, но он надеялся, что это хоть как-то нас защитит.

На борту «фэрчайлда» было сорок пять человек — пассажиры и члены экипажа. Пятеро погибло при крушении, восемь человек пропало, осталось тридцать два, и большая часть из нас забились в крохотное — три на два с половиной метра — пространство. Было очень тесно и, несмотря на старания Марсело, нестерпимо холодно. Мы жались друг к другу, иногда просили, чтобы сосед ущипнул за ногу или за руку, боялись обморожения.

Роберто вдруг сообразил, что можно снять чехлы с сидений и использовать их как одеяла. Чехлы были из тонкого нейлона, но ничего более подходящего в самолете не оказалось.

Меня положили у загородки, рядом с Сюзи и Панчито. Там было самое холодное место — пол сорвало, и снизу дул ледяной ветер. Думали, что мы долго не протянем. Места потеплее отдали тем, у кого оставался шанс выжить. Сюзи и Панчито оба были в сознании и, наверное, ужасно страдали в ту ночь от холода, а я был в коме и потому мучений избежал. Собственно говоря, ледяной воздух меня и спас — на холоде отек, который мог погубить мой мозг, уменьшился.

С заходом солнца в душах несчастных поселился настоящий страх. При свете дня они трудились не покладая рук, и у них просто не было времени, чтобы задуматься об ужасе своего положения. Ночью они остались наедине со своими мыслями, и ничто не защищало их от отчаяния. Люди, которые стоически держались при свете дня, теперь плакали и стонали от боли. В какой-то момент Диего Шторм, еще один студент-медик, понял, что я могу выжить, и оттащил меня от загородки Марсело вглубь салона.

Утром, когда в самолет наконец проникли первые лучи солнца, настроение у всех немного улучшилось. Люди надеялись, что сегодня их найдут и все кошмары останутся позади.

Густаво и Роберто осмотрели раненых. Этой ночью мы потеряли Панчито, Лагурару и сеньору Мориани.

Сюзи оказалась в сознании, но бредила. Роберто натер ей ступни, которые почернели на морозе, убрал с лица кровь. Она даже поблагодарила его.

Весь день прошел в ожидании вертолета спасателей. Но надежды были напрасны. Вечером Марсело построил новую загородку в конце самолета, более надежную, но от суровой ночи в Андах это нас не спасло.