Избранные труды по теории искусства в 2 томах. Том. 2

В живописи то, что понимается под словом «форма», не есть один цвет. То, что называется «рисунок», есть иная, неизменная часть средств живописного выражения.

И, начиная с «точки», которая является источником всех других форм, чье количество неисчислимо, эта маленькая точка, есть живая сущность, оказывающая разнообразные влияния на человеческую душу. Если художник удачно поместил ее на холсте, маленькая точка приятна и удовлетворительна для зрителя. Она говорит: «Да, это я — вы слышите мой маленький, но столь необходимый голос в великом «хоре» всего произведения?»

И как мучительно видеть эту маленькую точку в том месте, которому она не принадлежит! У вас будет впечатление от еды меренги со вкусом перца. Или цветка с запахом гнили.

Гниль — вот слово! Композиция превращается в декомпозицию. Это смерть.

Вы заметили, что пока я говорю довольно подробно о живописи и ее средствах выражения, я не сказал ни слова об «объекте»? Объяснение этого факта очень простое: я рассказал о существенных живописных средствах, так сказать о неизменных.

Никто никогда не обнаружил путь живописи без использования «цвета» и «рисунка», но живопись без объекта существует в нашем столетии более двадцати пяти лет.

Что касается объекта, то он может быть введен в живопись или нет.

Всякий раз, когда я думаю обо всех этих спорах вокруг этого «нет», разговоров, которые начались уже тридцать лет тому назад и не закончены и до сих пор, я вижу здесь страшную силу «привычки» и в то же время страшную силу того, что называется «абстрактной», или «нефигуративной», живописью, которую я предпочитаю называть «конкретной».

Этот вид искусства является «проблемой», которую слишком часто хотели «похоронить», хотели окончательно разрешить (в негативном смысле, конечно) и которая не может позволить себе быть похороненной.

Она слишком живая.

Ни проблема импрессионизма или экспрессионизма (фовизма!), ни кубизма не существуют больше. Все эти «измы» уже распределены по коробочкам в истории искусства. Коробочки эти пронумерованы и снабжены этикетками соответственно их содержанию. В этом смысле обсуждение их завершено.

Это прошлое.

Но никто до сих пор не может даже предчувствовать конца спора, касающегося «конкретного» искусства. Вот главное! «Конкретное» искусство в расцвете, особенно в свободных странах, и число юных художников, которые поддерживают это «движение», в этих странах возрастает.

Это будущее!

Париж, январь 1938

Комментарии

Впервые : L'art concret // XXe Siècle (Paris). 1938. № 1. P. 9-15.

Журнал «XXe Siècle», имеющий подзаголовок «Chroniques du Jour», издавал Гвальтиери ди Сан Лаззаро, живший в Париже итальянский критик и писатель. Журнал публиковался на французском и английском языках (распространялся во Франции, Англии и США).

Сан Лаззаро познакомился с художником на его выставке в Галерее Франции в 1930 г. В журнале были опубликованы заказанные Кандинскому статьи «Конкретное искусство», «Мои гравюры» и «Ценность конкретного произведения».

Перевод с французского B.C. Турчина

Мои гравюры на дереве

В течение многих лет я писал время от времени «поэмы в прозе» и даже «поэмы».

Это значило для меня «смену инструмента» — отложить палитру в сторону и на ее место поместить пишущую машинку. Я употребляю слово «инструмент», потому что сила, которая побуждает меня к работе, всегда остается той же, так сказать «внутренним напряжением». И это сила, которая просит меня сменить инструмент.

О! Я помню очень хорошо: когда я начинал «писать стихи», то я знал, что становлюсь «подозрителен» как художник.

В прошлом бросался взгляд «искоса» на художника, когда-либо что-нибудь пишущего — даже письма. От него ожидалось, что он и ест не вилкой, а с помощью кисти.

То были трудные дни, наполненные строгим «разделением», и крайне простым по своей логике. Если теоретик думает без способности рисовать, то это то же, как если художник рисует не думая.

То были дни «аналитического» мира специализации, постоянного отделения одного от другого, «границы» которого нельзя было пересекать. В наши дни народы и различные страны получили свою «специализацию».

Строгое разделение перешло из царства «духа» в мир «реальности».

Этот «аналитический мир» в искусстве, в науке и т. д. с тех пор был основательно потрясен; к настоящему времени люди почти освободили себя от таких представлений. Глупо и бесперспективно закрывать глаза на новые факты (можно сказать «события»), которые окружают нас и толкают вперед к свободе синтеза. Это намного хуже для тех, кто хотел запретить такой путь.