Избравший ад

– А теперь выслушай меня. Мирра, любимая… Ты – словно ангел, посланный мне, чтобы я ослеп от сияния твоих глаз и прозрел снова. Только… поздно! Слишком поздно! Я… Что же я натворил!.. Я так виноват! Я благословляю и проклинаю тот вечер, когда на улице заговорил с тобой… Я не должен был!.. Но теперь уже ничего не исправишь. И если сейчас здесь мы вдвоем и сказали друг другу слишком много… гораздо больше, чем следовало бы… Значит, мне придется сказать еще больше, чтобы ты навсегда вычеркнула меня из своей жизни, из памяти… Потому что так надо!.. Мирра, я… Господи, как перед тобой мне произнести это?.. – он протянул к ней руки ладонями вверх. – Видишь? Смотри внимательно! Это – руки… убийцы! Взгляни: ладони отполированы рукоятью ножа, на пальцах мозоли от долгих тренировок… А знаешь, сколько на них крови?! Да! Крови, Мирра! Я ведь не просто нищий бродяга, каким, наверно, показался тебе тогда… Я – зелот!.. Бунтовщик, и преступник! Четыре года назад я бросил дом, семью, спокойную обеспеченную жизнь ради иллюзий, ради мечты, в которую верил, ради свободы и мира моего Израиля… Я ведь богат, Мирра… богат и знатен… Хотя, это все в прошлом. Отец – книжник Никодим из колена Левина – выгнал меня из дома и лишил наследства за то, что я вступил в братство сикариев… Ты, наверно, наслышана о нем… Нас называют святыми убийцами, борцами за свободу… Свобода!.. Свободно всадить нож в грудь врага или предателя – это мы умеем!.. Сказать нужные слова, чтобы воодушевить толпу на очередной бессмысленный бунт – тем паче! Умеем! Кто лучше, кто хуже… Я – очень хорошо! Но это все ложь, Мирра – не бывает святых убийц! Невозможно нарушать заповеди, оставаясь праведником… «Не убий» – заповедовал Всевышний Моисею, и преступить это – страшный грех, страшная ноша!.. А я… Слишком много раз я нарушал эту заповедь!.. Это ужасно – вспоминать лица своих жертв!.. Понимаешь, любимая!.. Ты теперь все понимаешь, да? Мне даже смотреть на тебя нельзя, приближаться к тебе! А я… Я с ума сошел, когда увидел тебя! Я виноват! Кругом виноват – перед тобой, перед своими товарищами… Я дал обет не прельщаться женской красотой, но ты… Мои товарищи убивают тех, кто сотрудничает с римлянами, таких, как твой отец… А я люблю тебя… Люблю так, что сердце готово разорваться от этой сладкой муки… Господи! Что же ты делаешь с нами?! Зачем?.. Вот так… Теперь ты знаешь, почему мы… почему я…

Он склонил голову, словно ожидая приговора. Мирра молча смотрела на него. Пауза затянулась невыносимо.

– Мирра! Я не хотел!.. Я не знал, что так получится! Я думал, что… Я желал только добра людям и нашей Родине! А получилось, что я стал палачом, буревестником для своего народа, приношу лишь горе и беды! Но что мне делать? Я связан с ними! Я поклялся!.. Что же мне делать?! Я не знаю!.. Я совсем запутался!..

Девушка по-прежнему хранила молчание, не сводя с него глаз.

– Мирра! Не молчи, прошу тебя!.. Если хочешь, чтобы я ушел… если ненавидишь, презираешь – так и скажи! Если я должен здесь же пронзить себе грудь или отдаться в руки римлян – скажи! Я сделаю!.. Только не молчи! Твое молчание хуже всякой пытки!

– Что я должна тебе сказать? Какого слова ты ждешь от меня? Чтобы я судила тебя? Как я могу? Какое право имею? Разве я знаю, как живет Израиль, вижу страдания людей и жестокость римлян? Нет! Не мне судить тебя! И за что? Или ты не хотел добра? Разве не бросил богатую безмятежную жизнь ради борьбы за свою Родину?.. Ты говоришь, что ошибся. Но я вижу человека, душа которого прекрасна, словно ангелы небесные. А ты твердишь о ненависти, о смерти. Нет, любимый! Господь соединил наши души! Он определил нам встретиться и быть вместе. Мне не важно, кто ты, Иуда!.. Я люблю тебя.

– Мирра! Любимая! Родная моя!.. Ты не должна так говорить! Ты не должна любить меня! Я могу принести тебе только горе! Мой путь во тьме по краю бездны… А ты должна быть счастлива! Но со мной это невозможно!

– Иуда! Я могу быть счастлива только с тобой! Разве Всевышний не милосерден, что позволил нам встретиться лишь на страдание? Нет! Я верю в благость Его и потому не боюсь! Не говори больше ничего! Будь, что будет! Я твоя, твоя навсегда, любимый мой!

Иуда снова упал ей в ноги.

3

Тяжело отдуваясь, Товия отшвырнул последний камень, выбрался из-под низкого свода, протянул руку товарищу. Иуда словно не заметил руки, вылез, начал отряхиваться.

– Ох! Хвала Всевышнему! – щурясь от яркого света, галилеянин радостно вдыхал свежий воздух. – Как хорошо, что мы выбрались. Я думал, этому тоннелю не будет конца. Откуда ты его знаешь, Иуда?

Он не ответил, огляделся, повернулся к Товии. Его лицо было мрачно.

– Ты чего? Что-то не так? – удивленно спросил галилеянин.

Иуда снова не ответил, пошел вперед, прочь от городской стены.

– Куда ты? – бросился за ним Товия.

– Здесь недалеко дорога на Иерусалим. Вон за теми холмами, видишь? На ней просто смешаться с толпой, через день придешь куда нужно.

– Я? Подожди, а ты? Куда ты собрался?

– Оставь меня!

– Иуда, что случилось?

– Ничего.

– Нет, подожди. Что произошло?