Читаем Издержки хорошего воспитания полностью

— Я уверена, что папа будет очень рад. Там достаточно места, потому что я приехала на другой машине.

Интересно, думала она, будет ли отец к полуночи иметь презентабельный вид? Машину он мог вести в любом состоянии, и, кроме того, те, кто просит подвезти, обычно не привередничают.

— Это будет прелестно, благодарю вас, — сказала миссис Роджерс.

Затем, поскольку она уже миновала игривую пору «за тридцать», когда женщины еще думают, что вполне persona grata

[33] в кругу молодежи, и вступила в пору «сорок с хвостиком», когда собственные дети тактично убеждают их в обратном, миссис Роджерс сочла своим долгом удалиться. Тотчас же заиграла музыка, и юноша-горемыка с белыми полосками на лице возник перед Йенси. А перед самым-самым концом следующего танца Скотт Кимберли перехватил ее снова.

— Я вернулся, — начал он, — чтобы сообщить вам, что вы прекрасны.

— Вовсе нет, — ответила она, — и вы всем это говорите.

Музыка со всем жаром рванула к финалу, и они удобно устроились на диване.

— Это впервые за три года, — сказал Скотт.

Откуда возникла эта цифра, он не знал, но почему-то она оказалась убедительной для обоих. Ее любопытство зашевелилось. Она его уже изучала. Она подвергла его ленивому допросу, начав с родственных отношений с Роджерсами и закончив подробным описанием его нью-йоркской квартиры.

— Я хочу жить в Нью-Йорке, — говорила она ему, — на Парк-авеню, в одном из тех изумительных белых домов, где квартиры в двенадцать просторных комнат, а оплата — целое состояние.

— Да, и я хочу того же, когда женюсь. Парк-авеню — я считаю ее одной из красивейших улиц в мире, и скорее всего, потому, что там нет этих паршивых парков, из-за которых город кажется фальшивым предместьем.

— Верно, — согласилась Йенси. — Так или иначе, мы с отцом бываем в Нью-Йорке по три раза в году. И всегда останавливаемся в «Рице».

Она чуть прилгала. Раз в год она выторговывала у отцовского безмятежного и не совсем бесполезного существования возможность поглазеть на витрины Пятой авеню, обед или чаепитие со школьной подружкой из «Фармовера»,[34] а иногда — ужин или театр в сопровождении юношей из Йеля или Принстона, тоже по случаю оказавшихся в Нью-Йорке. И это были приятнейшие приключения, но без пресыщенности, без ярких впечатлений вроде танцев в «Монмартре»[35] и обеда в «Рице», где за соседним столиком восседает кинозвезда или всем известная светская львица. А покупки в «Хемпеле», или «Ваксе», или «Трамбле» оставались только мечтами, поскольку доходы отца не были увенчаны еще одним нулем на более удачливой стороне от запятой. Она обожала Нью-Йорк величайшей безликой страстью, как способны обожать его только девушки Среднего Запада или южанки. Ее душа искренне и бурно наслаждалась его безвкусными базарами, восхищенные глаза как будто не замечали ни убожества, ни уродства, ни серости.

Она как-то жила в «Рице» — всего однажды. «Манхэттен», где они обычно останавливались, был забит до отказа. И она знала, что никогда не уговорит отца снова позволить себе «Риц».

Поколебавшись, она одолжила карандаш и бумагу, и нацарапала записку «мистеру Боумену в гриль-бар» о том, что он должен сопроводить миссис Роджерс и ее гостя домой «по их просьбе», — последнее было подчеркнуто. Она выражала надежду, что он с честью выполнит упомянутую просьбу. С этой запиской она послала к отцу официанта. Перед следующим танцем пришел ответ с покосившимся «ОК» и отцовскими инициалами.

Остаток вечера пролетел незаметно. Скотт Кимберли не уступал ее никому, перехватывая при каждом удобном случае и одаряя утешающими и патетическими восхвалениями ее бессмертной красоты, которых она так капризно жаждала. Он посмеивался над ней, и она никак не могла решить, радоваться ей или обижаться. Как и все неглубокие люди, она не знала, что поверхностна. И потому не совсем поняла заверение Скотта, что ее индивидуальность надолго переживет те времена, когда ей уже будет безразлично, обладает она характером или нет.

Ей больше нравилось болтать о Нью-Йорке. Каждый прерванный разговор навевал воспоминания о гигантском городе, и она мечтала о нем, глядя поверх плеча Джерри О’Рурка, или Карти Брейдена, или еще какого красавчика, от которых ее защищала благословенная анестезия. В полночь она послала еще одну записку отцу, где говорилось, что миссис Роджерс и ее гость ждут его у выхода, и немедленно. Потом, надеясь на лучшее, Йенси вышла в звездную ночь в сопровождении Джерри О’Рурка и устроилась в его машине.

III

— Доброй ночи, Йенси.

Перейти на страницу:

Все книги серии Фицджеральд Ф.С. Сборники

Издержки хорошего воспитания
Издержки хорошего воспитания

Фрэнсис Скотт Фицджеральд, возвестивший миру о начале нового века — «века джаза», стоит особняком в современной американской классике. Хемингуэй писал о нем: «Его талант был таким естественным, как узор из пыльцы на крыльях бабочки». Его романы «Великий Гэтсби» и «Ночь нежна» повлияли на формирование новой мировой литературной традиции XX столетия. Однако Фицджеральд также известен как автор блестящих рассказов, из которых на русский язык переводилась лишь небольшая часть. Предлагаемая вашему вниманию книга — уже вторая из нескольких запланированных к изданию, после «Новых мелодий печальных оркестров», — призвана исправить это досадное упущение. Итак, впервые на русском — пятнадцать то смешных, то грустных, но неизменно блестящих историй от признанного мастера тонкого психологизма. И что немаловажно — снова в блестящих переводах.

Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Проза / Классическая проза
Больше чем просто дом
Больше чем просто дом

Фрэнсис Скотт Фицджеральд, возвестивший миру о начале нового века — «века джаза», стоит особняком в современной американской классике. Хемингуэй писал о нем: «Его талант был таким естественным, как узор из пыльцы на крыльях бабочки». Его романы «Великий Гэтсби» и «Ночь нежна» повлияли на формирование новой мировой литературной традиции XX столетия. Однако Фицджеральд также известен как автор блестящих рассказов, из которых на русский язык переводилась лишь небольшая часть (наиболее классические из них представлены в сборнике «Загадочная история Бенджамина Баттона»).Книга «Больше чем просто дом» — уже пятая из нескольких запланированных к изданию, после сборников «Новые мелодии печальных оркестров», «Издержки хорошего воспитания», «Успешное покорение мира» и «Три часа между рейсами», — призвана исправить это досадное упущение. Итак, вашему вниманию предлагаются — и снова в эталонных переводах — впервые публикующиеся на русском языке произведения признанного мастера тонкого психологизма.

Френсис Скотт Фицджеральд , Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Проза / Классическая проза
Успешное покорение мира
Успешное покорение мира

Впервые на русском! Третий сборник не опубликованных ранее произведений великого американского писателя!Фрэнсис Скотт Фицджеральд, возвестивший миру о начале нового века — «века джаза», стоит особняком в современной американской классике. Хемингуэй писал о нем: «Его талант был таким естественным, как узор из пыльцы на крыльях бабочки». Его романы «Великий Гэтсби» и «Ночь нежна» повлияли на формирование новой мировой литературной традиции XX столетия. Однако Фицджеральд также известен как автор блестящих рассказов, из которых на русский язык переводилась лишь небольшая часть. Предлагаемая вашему вниманию книга — уже третья из нескольких запланированных к изданию, после «Новых мелодий печальных оркестров» и «Издержек хорошего воспитания», — призвана исправить это досадное упущение. Итак, впервые на русском — три цикла то смешных, то грустных, но неизменно блестящих историй от признанного мастера тонкого психологизма; историй о трех молодых людях — Бэзиле, Джозефине и Гвен, — которые расстаются с детством и готовятся к успешному покорению мира. И что немаловажно, по-русски они заговорили стараниями блистательной Елены Петровой, чьи переводы Рэя Брэдбери и Джулиана Барнса, Иэна Бэнкса и Кристофера Приста, Шарлотты Роган и Элис Сиболд уже стали классическими.

Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Проза / Классическая проза

Похожие книги