Изгнание

— Свиток! Свиток! Покажите им, господин Митрик!

Сияющий гном, наконец, протянул нам то, что ещё с утра было чёрным невзрачным цилиндром. То есть оно и сейчас этим было, просто из-под неплотно прикрученной крышки зелёный свет пробивался, освещая двор ашрама, и в отблесках этого зеленого свете мне показалось, что статуя наини Кали довольно улыбается.

А потом Мать Кали озорно подмигнула мне третьим глазом. Но вот этого уж никак не могло быть, это точно показалось.

Я помотала головой, пытаясь собрать мысли в кучу, что удавалось слабо.

— Активирован? Свиток Активирован?!

— Часть Свитка, наини Артемис! Ваша часть, — радостно поправила меня госпожа Беатрис.

До меня дошёл, наконец, смысл слов гномки.

— Какие же вы молодцы! — я присела и сгребла довольную чету гномов в объятиях. — Значит, у вас и без нас получилось! Спасибо огромное!

— Наини Артемис, — госпожа Беатрис приложила прохладную ладошку к моему лбу. — У вас жар! А ты Ида, — гномка ощупала и бугорки на лбу моей подруги. — Почему такая холодная? Да тебя трясёт! Немедленно спать!

С этим спорить никому не хотелось. Только непонятно было, с чего это она мне лоб щупать стала.

— Вашу часть Свитка могли активировать только вы сами, — с достоинством сказал господин Митрик. И вы это сделали. Вы и Ида.

Ида моргнула глазами.

Я икнула. И подумала, что Иде, наверно, активация Свитка такой ценой вообще не сдалась. Мне бы на её месте так и было. Но подруга молчала. Молча вернулась из душа, молча устроилась возле меня на кровати.

Сначала лежала, отвернувшись, а потом развернулась, прижалась ко мне, подняла голову и спросила:

— Артём… ты никогда-никогда меня не бросишь?

Вроде простой вопрос, и тон у подруги был обыденный. А у меня сердце застрочило пулемётной очередью.

— Никогда, — ответила ей.

Ида вздохнула.

— Я люблю тебя, Артемис.

— И я люблю тебя, Ида.

— Тогда спать? Завтра опять в дорогу.

— А завтра куда?

— Разве я тебе не говорила? — Ида зевнула. — В Египет. В храм Гекет.

— Ну, в Гекет, так в Гекет.

Разве могла я тогда предположить, что совсем скоро не только нарушу своё обещание, но и мои последние за это утро слова пророчеством окажутся? Между прочим, страшным довольно-таки пророчеством…

Глава 26

Вести с островов

Какой по счёту этот перелёт за последний месяц? Третий? Четвёртый? Нет, всё-таки третий. Я за год столько не летала. В прошлом году, как раз накануне Нового Года, Латана потащила меня в Турцию. Только не в жаркую её часть, не на море, туда она скорее полетела бы с очередным бойфрендом, маменька увлекла меня в Конью — самый религиозный город Турции, на ежегодный слёт дервишей-суфиев, в честь основоположника неортодоксального ислама Джелаладдина Руми. Шеб-и-Аруз — называется этот самый фестиваль, куда слетаются дервиши Турции, Индии, Пакистана, Ирана и, наверное, других стран.

Помню, каких трудов мне стоила досрочная сдача зачётной сессии, назначенной на эту самую неделю, экзамены мы сдавали после Нового Года, но Лана уверяла, что оно того стоит. И что никого, кроме меня, видите ли, она не видит рядом с собой на этом фестивале. Никого — это она имела ввиду своих друзей мужского пола. С ними она ездит на острова и в жаркие страны. Никому ни разу не удалось затащить её в горы, покататься на лыжах, — Латана совершенно не приемлет и не переносит холод, даже самый незначительный. Зимой она вообще редко появляется в Минске. А тут надо же, сама потащила меня в этот маленький странный турецкий городок, в центральной части Анатолии, окружённый горным плато, что не спасает его от минусовой температуры в зимнее время года.

Конечно, мы основательно подчистили местные магазины одежды, нарядившись в длинные пальто и цветастые тёплые платки.

Откровенно говоря, я не ожидала от не скрывающей свою любовь к цивилизации Латаны, что она с удовольствием будет сидеть на полу сомнительной чистоты в окружении смуглых белозубых турчанок, беспрерывно пьющих кофе маленькими чашками, дымящих сигаретным дымом, и фотографирующихся с белокожей тонкокостной блондинкой с пышными формами и огромными голубыми глазами. А получив благословение шейха, как ей это удалось, непонятно, Латана с удовольствием кружилась стремительным маленьким торнадо в компании дервишей, запрокинув голову в экстазе и блаженно прикрывая глаза, и её цветастый шарф кружился вокруг неё вихрем, и я вынуждена была признать, что редко когда видела маму такой счастливой и беззаботной.

Конью она называла на греческий манер — Иконион, правда, это не мешало ей обойти все мечети города. Так мы и провели эту неделю — с десятого по семнадцатое декабря: днём бегали по мечетям, а ночью кружились под ритм барабанов и нежное пение флейт вместе с суфийскими дервишами, подпевая зикры на сложном для русскоязычного человека турецком наречии.

Сложно говорить о своих открытиях и переживаниях, потому что их было просто нестерпимо много, очередное погребало под собой предыдущее, наподобие лавины, но больше всего, конечно, удивляла Латана.