Изгнание

Никто, кроме него ещё не сказал и слова, а Урум уже понимал, что проиграл, безнадежно проиграл. В отчаянии молодой йорг закрыл лицо руками. Старики, которые из уважения к их возрасту и мудрости, должны были высказаться первыми, долго молчали, переглядываясь.

«Нума,» – обратился, наконец, один из седобородых к стражу Радужных гор. – «Ты живешь на границе с людьми уже десять лет?»

«Да, старейший,» – ответила та.

«Часто ли люди забредают в горы?» – продолжил вопрошать он.

«Я не видела их ни разу, только издали, в предгорьях,» – немного помедлив ответила она, бросив сочувствующий взгляд на Урума.

Тот закрыл глаза. Нума сказала правду. Но эта правда рушила все сказанное им, словно каменный обвал. Над поляной вновь повисло долгое молчание.

«Возможно, кто-то ещё сталкивался с людьми за последние годы?» – вопросил другой старейшина.

Йорги, сидящие кружком на поляне, дружно отрицательно замотали головами.

Неспешная беседа продолжалась до вечерней зари: вспоминали былое, горевали об ушедших, радовались встрече после долгой разлуки и только к вечеру вернулись к главному.

«Юный Урум,» – после продолжительного раздумья начал один из старейшин. – «Мы благодарны тебе за то, что ты печешься о благополучии соплеменников. Но твоя юношеская горячность и отсутствие жизненного опыта ещё не позволяют тебе верно оценивать опасности.»

Многие йорги согласно закивали головами. Закончить старейшине не дал Урум.

«Вы глупцы! Вы слепы, как кроты. И поплатитесь за это. Мы все поплатимся,» – кричал он в накатившем припадке бешеной ярости, столь редком у йоргов, что большинство из них застыли в изумлении, уставившись на него. – «Люди переловят и перебьют нас поодиночке. Очнитесь! Надо действовать, пока не поздно.»

Урум понимал, что эта вспышка гнева окончательно погубила все дело. Теперь от него отвернутся даже те, кто сомневался. Сочтут его дерзким и неуравновешенным глупцом, рискнувшем созвать всеобщий сход из-за нелепых фантазий.

Совершенно обессилев от долгого нервного напряжения, Урум сидел на берегу озера, повернувшись спиной к поляне. Йорги потихоньку разбредались, направляясь домой. Поляна опустела. Ула присела рядом и положила руку ему на плечо.

«Я не смог убедить их, Ула. Хорошо, хоть ты мне веришь,» – устало сказал Урум.

«Я все видела своими глазами, меня не надо убеждать,» – пожала плечами подруга.

«Мы обречены,» – прошептал молодой йорг.

«Может быть и нет,» – загадочно ответила Ула. – «Ушли не все.»

Урум порывисто обернулся.

На поляне в свете луны темнели два силуэта. Здоровяк Гурун заострял острогу, готовясь к рыбалке. Нума безмятежно наблюдала за ним, периодически проверяя пальцем остриё. Похоже, эти двое нашли общий язык и неплохо поладили.

«Хоть кому-то моя безумная затея пошла на пользу,» – с горькой усмешкой подумал Урум.

«Зачем ты здесь?» – обратился он с вопросом к гиганту.

«Останусь, посмотрю, что, да как,» – коротко ответил тот, любуясь своей работой.

«Ты веришь мне?» – продолжал допытываться мятежник.

Гурун лишь пожал плечами.

Пробка вылетела.

Едва только мартовские коты оккупировали крыши, определившись с дамами сердца, а небо сбросило осенне-зимнюю серость, полиняв до ярко-голубого, как в городе началось хаотичное, на первый взгляд, движение. Цокали по булыжным мостовым свежеподкованные, тщательно отобранные лошади, краснели от натуги кузнецы, спешно заканчивая выполнять заказы городского правителя, позвякивало начищаемое оружие, солилась в бочках рыба, изрядно сдобренная перцем для пущей сохранности, вялились ломти мяса, становясь тонкими и твердыми, вроде сапожной подошвы, так что никакие черви не смогли бы его прогрызть.

Городские мальчишки, потеснив любвеобильных котов, просиживали целыми днями на крышах самых высоких домов, до слепоты вглядываясь в морской простор. Дело в том, что первому, принесшему долгожданную весть, полагалась награда лично от Домиара. Высматривали они полосатые паруса. И когда, наконец, углядели, то горохом посыпались с крыш и, толкаясь локтями, ватагой, наперегонки понеслись по улицам, пугая ослов, собак и в панике жмущихся к стенам хозяек. К правителю их, конечно, не пустили, но горстью мелких монет одарили, бросив её в толпу мгновенно передравшихся мальчишек.

К вечеру у горожан буквально рябило в глазах от многочисленных полосатых прямоугольников иноземных парусов. Такого количества кораблей гавань вместить не могла, и они рассыпались по всем мало-мальски подходящим бухточкам в округе.

Ещё через два дня в мастерскую мастера Горада пожаловала целая делегация иноземцев в традиционных длинных белых рубахах. Пока они осматривались по сторонам, толмач, посланный сопровождать их, немедля приступил к делу.

«Кто здесь мастер Горад?» – зычным голосом спросил он и, небрежно поклонившись вышедшему мастеру, продолжил. – «Правитель Домиар просит тебя продать этим высокочтимым господам столько легких возков и телег, сколько им будет надобно.»

«Но у меня нет свободных возков, я делаю их только под заказ. Все, что Вы видите, уже продано и имеет своих хозяев,» – покачал головой Горад.