Изгнанники

С ночного неба светили звезды, вместе и знакомые, и чужие, и Оррис повел рассказ об Амариде и Тероне: как они повстречались еще мальчиками, оба изгнанные из дома своими добропорядочными семьями из-за способности к странному, темному волшебству; как с годами окрепла их дружба выросшая из одиночества и владения обоюдоострым Даром. Он рассказывал, как Амарид и Терон, странствуя по стране, встретили других людей, тоже связанных с ястребами, и как юные друзья собрали этих магов вместе и основали Орден. Еще Оррис рассказал, как их дружба дала трещину, когда Амарид женился на Дакии, и разрыв еще углубился из-за постоянных споров по поводу будущего Ордена и его роли в жизни Тобин-Сера. А в самом конце Оррис поведал им о преступлении Терона, убившего своего соперника, о суде над ним и проклятии, наложенном Тероном после смертного приговора суда.

Оррис часто останавливался, чтобы Мелиор успевала переводить Гвилиму. Переплетение их голосов придавало рассказу странное, чарующее звучание, и казалось, что воздух и горы застыли, прислушиваясь.

— После суда и смерти Терона, — продолжал Оррис, глядя, как тонкий дым от раскаленных алых углей поднимается в темное небо, — несколько его верных сторонников под предводительством Гилдри отказались от членства в Ордене и покинули Собрание. Больше никаких упоминаний о них в истории Тобин-Сера не сохранилось. Я узнал, что с ними произошло, только когда повстречал Хранителя.

Мелиор пересказала все это Гвилиму и замолчала. Хранитель сидел, не двигаясь, и смотрел на догорающий костер, раздумывая над услышанным. Он заговорил не сразу, глядя на горячие уголья, и голос его был глухим и надтреснутым.

Мелиор смотрела на него с сочувствием на лице и, когда он замолчал, сжала его руку.

— Что он сказал? — спросил Оррис.

— Он часто думал, что, возможно, Гилдри и его друзья первыми открыли вашу магию и за это были изгнаны из своей страны. Он никогда не предполагал, что они сбежали от других чародеев.

— И не надо так думать о нем, — покачал головой маг. — Гилдри покинул Тобин-Сер, потому что так велела его совесть. Ему было бы проще остаться, но тогда он перестал бы быть верен себе. К тому же, — тепло улыбаясь, добавил Оррис, — я вижу, что, судя по тем гилдринам, которых я встретил, он оставил прекрасных последователей на своей новой родине.

Мелиор перевела, и лысый Хранитель несколько секунд не отрывал взгляда, выражающего и признательность, и разочарование, от чародея. Потом он встал и тихо скрылся во тьме.

— Спасибо, — негромко сказала Мелиор.

— За что?

— За то, что ты сказал ему правду, — глядя в сторону, пояснила она — Надеюсь, со временем он с этим смирится. И я тоже.

— Я тоже надеюсь.

Она вдруг улыбнулась, и даже в красноватых отсветах пламени было видно, что ее щеки покрылись румянцем.

— Не только у Гвилима было видение о тебе.

— То есть?

— У меня тоже. Я видела, как мы сражались вместе. Ту стычку с Лезвием.

— Когда ты это видала? — спросил он, даже не пытаясь скрыть своего изумления.

Она покраснела еще сильнее:

— Не так давно.

Видя, что она уходит от ответа, он хотел было проявить настойчивость, но передумал. Наконец-то они достигли какого-то взаимопонимания, и ему не хотелось снова начинать перебранку. Поэтому маг промолчал.

Так они и сидели в тишине, слушая, как потрескивают угли. Даже не глядя на Мелиор, Оррис чувствовал каждое ее движение. Где-то далеко в горах ухнула сова, и сидевшая на земле неподалеку от мага Анизир встрепенулась и внимательно вгляделась в темноту.

— Ты знаешь, о чем она думает? — спросила Мелиор, мотнув головой в сторону птицы.

— Да, хотя суть не в том, что она думает, а как.

— Не поняла

— Ястребы чрезвычайно умны — даже умнее многих людей, — но их разум устроен иначе. Мы формулируем наши мысли с помощью слов, а они передают свои посредством образов и ощущений.

— А о чем она подумала когда только что услышала крик какой-то другой птицы?

— О многом, — улыбнулся Оррис. — Сначала она вспомнила об одной сове в Тобин-Сере, которая кричит похоже. Потом — о схватке с одной такой птицей еще до нашей связи. А еще она вспомнила сову, которую она видела на Собраниях Ордена

— И сколько ей надо времени, чтобы все это рассказать?

— Одну-две секунды.

— И она так быстро успела все это передать? — изумленно уставилась на него Мелиор.

— Да.

— А как же ты все это понимаешь?

— Со временем сам приучаешься думать подобным образом, это становится частью твоего собственного сознания. Помню, когда я несколько месяцев был несвязанным…

— Что значит «несвязанным»?

— Мой первый ястреб умер, и у меня не было птицы, пока я не нашел Анизир. Это и значит быть несвязанным.

— Ясно.

— Так вот, в то время, — продолжал Оррис, — мне было гораздо сложнее мыслить четко, чем тогда когда я был с птицей. Просто привыкаешь иметь в голове как бы два мыслительных ряда. Для меня это так же естественно, как дышать.

— А она тоже читает твои мысли?

— Да.

Мелиор посмотрела на него с недоверием.

— Не веришь? — усмехнулся маг.