Изгнанница (СИ)

От страха Лорисс забыла слова подходящей молитвы. Все обращения к Лесному Деду тоже вылетели из головы. Жуткая мысль, что даже в случае самого положительного исхода, ей уже не уберечь глаз от страшных изогнутых когтей, сжала трепещущее сердце. Она хотела прикрыть лицо рукой, но боялась пошевелиться. Ей казалось, стоит только двинуть рукой, и события покатятся, как снежный ком, сметая все на своем пути…

Вдруг кошка дрогнула и спрятала грозные клыки. И, по-прежнему не отрывая глаз от Заморыша, в одно мгновение исчезла. Вот еще сидела, и только колючие ветви сомкнулись за ее спиной.

Онемевшая, не в силах поверить в то, что избежала смерти, потная от пережитого ужаса, Лорисс лежала неподвижно, не сводя остановившегося взгляда с того места, где только что сидела кошка.

Опомнилась Лорисс только тогда, когда услышала знакомое хрюканье. Заморыш перебрался через нее и ткнул пятачком в плечо. Но девушка не могла заставить себя оторвать взгляда от колючих ветвей. Тогда Заморыш придвинулся к ней и маленькими лапами с острыми коготками, стал осторожно перебирать пряди волос, выбившиеся у нее из косы. За три дня блужданий, волосы запутались, но Заморыш не причинял боли.

Наконец, Лорисс перевела дыхание и села, спиной прислонившись к стволу дерева. Пряный еловый дух успокаивал, навевая воспоминания о деревенской бане. Мать любила заваривать мягкие еловые шишки в крутом кипятке и настоем плескать на горячие камни. “Вот тебе баня - парной дух, веники березовые, парься, парься - не ожгись, да смотри, с полка не свались”, - приговаривала она. Отчаянная мысль: не лучше было бы Лорисс сгореть со всеми, разбудила тоску.

Заморыш забрался к ней на колени. Он по-прежнему перебирал прядь волос, выбившуюся из косы.

-Заморыш, - хриплым голосом произнесла она, - надо выбираться отсюда. Не то достанемся на обед кошке. Второй раз так уже не повезет.

Заморыш снисходительно фыркнул и лапами обхватил ее за шею, готовясь к долгому путешествию. Его влажный пятачок чертил мокрые дорожки по ее щеке, а дыхание с переменным успехом согревало шею.

Рассвело. Ласковые лучи Гелиона пригревали землю, обещая жаркий день. Сиреневые одуванчики поворачивали пушистые соцветия вслед за светом. Высокая трава колыхалась, откликаясь на прикосновения свежего ветра.

Сказочная поляна. Жаль, что нельзя остаться тут навсегда. Исполинское дерево молчало, прислушиваясь к ее мыслям.

-Спасибо за ночлег, - Лорисс провела рукой по колючим веткам. - И тебе спасибо, Лесной Дед, за милость твою.

Последний раз окинув гостеприимное дерево жалостливым взглядом - погубит его лиана, как пить дать, скоро погубит, Лорисс безошибочно нашла то место, откуда вчера вышла, занятая поисками пропавшего Заморыша. Она помнила, что там, среди молодых тополей, в глубине зарослей Кукольника прятался родничок.

Родник весело бурлил, теряясь в густой траве. Напившись студеной воды, Лорисс рукавом вытерла рот и застыла от изумления. Мясистые листья Кукольника протягивали ей, словно на ладони крупные зрелые плоды. Ярко-красные ягоды, каплями крови застывшие на листьях, оказались твердыми на ощупь. Кукольник слыл на редкость ядовитым растением. Но был один секрет. Если сорвать ягоды до того, как они станут мягкими, то у них обнаруживалось иное свойство. Одна такая ягода, если ее прожевать и проглотить, давала исключительный заряд бодрости. И тогда можно было горы свернуть. Правда, и расплачиваться, как предупреждала старая Фаина, приходилось всерьез.

-У каждого человека свои странности, - нараспев говорила она, в то время, как Лорисс помогала ей сушить лечебные травы, - кому и молоко отрава. Кто-то съест ягодку - натворит дел - и как с гуся вода. А другой, потом всю жизнь расплачивается. Голова, там, болит, или животом мается. Но хвори телесные ничто перед хворями душевными. Как бы не пришлось потом всю жизнь жалеть о том, что ягодку красную в рот положил. Одна радость - когда она в самом соку не угадаешь. Вот глядишь - зеленая еще. Ждешь день, другой. А завтра приходишь - переспела, не годится. И к лучшему - люди глупые много дел бы натворили.

Сейчас ягода была в самом соку. Бережливость взяла верх - грех оставлять в лесу такое чудо. Поколебавшись, Лорисс положила в карман несколько ярко-красных ягод.

Вдруг Заморыш пронзительно пискнул, вздыбил шерстку, и зарылся пятачком куда-то за косу.

-Ты чего испугался, глупенький? - начала успокаивать его Лорисс, прижимая к себе дрожащее тельце. - Тише, глупый. Все хорошо, - ее рука ласково поглаживала мягкую шерсть.

-За ягоду, чего ж не благодаришь? - услышала она скрипучий голос и от неожиданности чуть не уронила Заморыша. Если бы он крохотными когтями не вцепился ей в рубаху, больно царапая кожу.