Изгнанница (СИ)

-Смотри, пожалеешь, да поздно будет. Уж лучше кошкой по деревьям, чем вообще… А зверя брось, - натужно заскрипело умирающее от старости дерево. - Брось… И это… еще зайдешь в лес… огурчиков соленых захвати… уважаю… старуха хорошо делала, огурчики…

Зашумел лес. Стонали деревья, жалуясь на свою участь: кто будет расти и встречать осень, а кто упадет, ломаясь под порывами ветра. Миг и Гелион ослепил Лорисс. А когда открыла она слезящиеся глаза - не было Деда на пеньке. И был ли?

Заморыш разжал объятья, вывернул мордочку и внимательно оглядел поляну. Потом удовлетворенно хрюкнул и засопел, устраиваясь на плече. “Не брошу, тебя, ни за что!” - упрямо пообещала она Заморышу, вслух же говорить не стала. К чему сердить Деда? И без того, так глупо опростоволосилась со своим вопросом.

-Выйдем на дорогу, там разберемся, - сказала она и вошла, придерживая подол, в густые заросли подлеска. Отчего-то она вдруг решила, что именно туда ей и надо.

Постепенно густую высокую траву сменила редкая и низкорослая. Земля стала песчаной, кое-где каменистой. Невысокие елочки росли на редких пригорках. Идти по такому лесу - одно удовольствие. Острые стебли травы не цеплялись за подол, норовя добраться до голых коленей, ветки не приходилось раздвигать руками, опасаясь, как бы они не хлестнули тебя по лицу, да и кошкам охотиться здесь было негде.

Гелион ласково пригревал правую щеку. Жаркий зной спал, и прохладный ветерок холодил разгоряченную кожу, добираясь до тела сквозь прорехи на рубахе.

Заморыш заворочался и с интересом огляделся по сторонам. Лорисс хотела его успокоить, ласково похлопав по спине, но тут ей стало не до того. Она вышла на дорогу. В песчаной почве, смешанной с мелкими камнями угадывалась колея. Пусть дорога выглядела не той, которой часто пользуются, но это, несомненно, была дорога.

Но не радостное чувство от скорой встречи с людьми охватило Лорисс, а панический приступ страха сжал сердце. Такими простыми и очевидными показались ей слова Лесного Деда. Ведь и правда, лучше уж по деревьям кошкой прыгать и забот не знать, чем… Она зябко передернула плечами и неожиданно успокоилась, потому что никакие ужасы, после слова “чем” не рисовались, как не напрягала она воображение. Просто рушился еще один привычный мир, и волей-неволей приходилось мириться с тем, что идти придется по дороге. А дорога всегда приносит перемены. Если Лорисс, конечно, не желает следовать совету Лесного Деда.

Лорисс безучастно огляделась по сторонам и вдруг со странной отрешенностью поняла, что ей все равно куда идти. В целом мире для нее не нашлось места, где бы ее ждали. Где в горнице, на чистой скатерти стояла бы миска с дымящимся супом, где была бы разобрана постель на широкой лавке, а ласковый голос, полный искреннего беспокойства шептал “намаялась, доченька”.

С правой стороны светил Гелион. Дорога поднималась на пригорок и была видна, как ладони. Должно быть, оттуда открывался прекрасный вид на окрестности. Там было просто и легко, но идти туда совершенно не хотелось. Стоя у обочины, Лорисс прислушалась к собственным ощущениям и решительно повернула налево. Туда, где хоть что-то ее ожидало. Даже если это лишь поворот.

Вдруг разом навалилась усталость, как будто цель путешествия уже достигнута, и оставалось только отдыхать. Еле передвигая ноги, Лорисс успокаивала себя тем, что раз уж решилась жить, а не прыгать лесной кошкой по деревьям, нужно мужественно принимать те повороты, которые предлагает дорога. Что будет - то будет, и гадание не к чему. Раз есть дорога, значит, она куда-то ведет. А куда могла вести лесная дорога, да еще такая, на которую вывел сам Дед? Безусловно, в одну из деревень. Не в город же! Та, что ведет в город - ухоженная, и выглядит по-другому. Много в лесу деревень, может, и приютят ее где-нибудь? Везде есть хорошие люди. Она сама была с матерью и в Близнецах, и в Кружевницах, и в…

Сразу за поворотом, у самой обочины, на белом округлом камне, омытым дождями и овеянным ветрами, сидела девочка. Аккуратно расчесанные волосы убраны в две веселые косички, длинный сарафан с узором - не разглядеть - до самых пят. Милые детские ботинки на маленьких ножках, носки чуть повернуты друг к другу. Ладони терпеливо прижаты к острым коленкам. Вся поза - исключительное послушание и уважение к старшим. Что ни спроси - с готовностью ответит на любой вопрос, о чем ни попроси - все исполнит. Такая воспитанная девочка в стиранном чистом сарафане. Только рассудительная, наверное, сверх всякой меры. На все существует собственное мнение. Правда, как две капли воды похожее на то, что говорит мама. Или бабушка.

Девочка-у-Дороги никогда не имела семьи. Осталось тайной, кто шил ей сарафан, кто заплетал косички, кто помогал надевать коричневые ботинки, на которых за многие столетья так и не стерлись каблучки.