Изгоняющий дьявола. Знамение. Дэмьен

«Для миссис Джеймс Акрюиан, учительницы третье­го класса в Бишопе Индастриал Скул, день начался, как обычно. Была пятница, и когда пошел дождь, она готовила класс к чтению вслух. Хотя капли до­ждя и не попадали в класс, учительница решила за­крыть окно, чтобы было не так шумно. Она и рань­ше жаловалась на старинные окна, потому что не могла дотянуться до верхних фрамуг, и всегда вста­вала на табуретку, даже имея в руках шест. Не попав на этот раз в металлическое кольцо на окне крюч­ком шеста, она высунула шест наружу, намереваясь достать внешнюю часть фрамуги и подтащить ее к себе. Шест выскользнул у нее из рук и пронзил случайного прохожего, остановившегося у здания, очевидно, в поисках убежища от дождя. Личность погибшего устанавливается в настоящий момент по­лицией с целью розыска его родственников».

Катерина ничего не могла понять. Она позвонила в кон­тору Торна и попросила, чтобы он перезвонил ей, как только появится. Потом Катерина позвонила доктору Гриеру, но он был так занят, что даже не смог подойти к телефону. После этого она связалась с больницей, чтобы договориться насчет аборта.

Глава девятая

Увидев фотографию священника, Торн сразу же поехал в Лондон, судорожно перебирая в мозгу все, что могло по­мочь разобраться в этом деле. Катерина БЫЛА беременна, священник оказался прав. И теперь Торн уже не мог игнори­ровать остальные слова Тассоне. Он попытался припомнить их встречу в парке: имена, места, куда он должен был по­ехать по настоянию Тассоне. Он попытался успокоиться, вспомнить все недавние события: разговор с Катериной, ано­нимный телефонный звонок. «Прочитайте газеты»,—сказал знакомый голос, но Торн никак не мог припомнить, кто это мог быть. Кто вообще знал, что он был связан со священни­ком? Фотограф! Это был его голос! Габер Дженнингс!

Приехав в офис, Торн заперся в кабинете. Он соединился с секретаршей по селектору и попросил ее позвонить Джен­нингсу. Дженнингса не было дома. Она доложила об этом Торну и добавила, что звонила Катерина, но он решил перез­вонить ей попозже. Она захочет поговорить об аборте, а он еще не был готов ответить ей со всей определенностью.

«Он убьет его»,—вспомнил Торн слова священника. «Он убьет его, пока тот спит в утробе».

Торн быстро отыскал телефон Чарльза Гриера и объяс­нил ему, что им необходимо срочно увидеться.

...Визит Торна не удивил Гриера. Между беспокойством и отчаянием Катерины теперь почти не было границы, и до­ктор видел, что несколько раз она уже переступала эту черту. Страхи женщины росли, и он беспокоился, как бы Катерина не решилась на самоубийство.

— Никогда нельзя угадать, как далеко зайдут эти стра­хи,— сказал врач Торну в кабинете.—Но, честно говоря, я должен сознаться, что она готовит себя к серьезнейшему эмоциональному потрясению.

Торн напряженно сидел на жестком стуле, а молодой психиатр сильно затягивался табачным дымом, стараясь под­держать огонь в трубке, и расхаживал по комнате.

— Ей стало хуже? — спросил Торн дрожащим голосом.

— Скажем так —болезнь прогрессирует.

— Вы можете чем-нибудь помочь?

— Я вижу ее два раза в неделю и считаю, что ей нужны более частые консультации.

— Вы хотите сказать, что она сумасшедшая?

— Она живет в мире своих фантазий. Эти фантазии очень страшны, и она реагирует на этот кошмар.

— Что за фантазии? — спросил Торн.

Гриер помолчал, раздумывая, стоит ли все рассказывать или нет. Он тяжело опустился на стул и прямо взглянул в глаза Торна.

— Во-первых, она выдумала, что ее ребенок на самом де­ле не ее.

Эта фраза поразила Торна как гром среди ясного неба. Он застыл и ничего не мог ответить.

— Честно говоря, я рассматриваю это не как страх, а как желание. Она подсознательно хочет быть бездетной. Так я₍

это трактую. По крайней мере на эмоциональном уровне.

Торн сидел ошеломленный и продолжал молчать.

— Конечно, я не могу даже предположить, что ребенок для нее не имеет значения,—продолжал Гриер.—Наоборот, это единственное и самое важное для нее на свете! Но поче­му-то она считает, что ребенок — угроза для нее. Я не знаю, откуда именно идет этот страх, от чувства материнства, эмо­циональной привязанности или просто мыслей, что она не­полноценна. Что ей не справиться.

— Но она сама хотела ребенка,—выдавил наконец Торн.

— Ради вас.

- Нет...

— Подсознательно. Она старалась доказать, что достойна вас. А как это еще лучше доказать, чем родить вам ребенка?

Торн смотрел прямо перед собой, в глазах его горело от­чаяние.

— А теперь обнаруживается, что она не справляется с ре­альной жизнью,—продолжал Гриер.—И она пытается оты­скать причину, чтобы не считать себя неполноценной. Она выдумывает, что ребенок не ее, что ребенок —зло...

- ...Что?

— Что она не может полюбить его,—объяснил Гри­ер.—Потому ищет причину, отчего он недостоин ее любви.

— Катерина считает, что ребенок —зло?

Торн был потрясен, на лице его отражался страх.

— Сейчас ей необходимо это чувствовать,—объяснил Гриер.—Но дело и в том, что другой ребенок был бы для нее гибелью.

— Все же в каком смысле ребенок —зло?

— Это только ее фантазия. Так же, как и то, что этот ре­бенок не ее.