Измена

Если бы Вадим построил ту же простейшую схемку, что позволила ему прикоснуться к разгадке покушения на президента — ведь заметил же, что в марте 1965 года Конгресс США принял закон о процедуре смены власти в случае подозрения на безумие президента, — двести лет жила страна без этого закона, а вдруг, нате, понадобился в одночасье, как раз после гибели вождя… Если бы вместо трепыхания наподобие дерьма в оцинкованном тазу, задумался о том, почему именно в 1985 году Джону Кеннеди пришла пора исчезнуть с лица земли, разложил бы перед собой газетные заголовки, облетевшие мир в тот год… Если бы привязал далёкие события к тому печальному дню, когда несчастный инвалид был выброшен за борт итальянского лайнера.

Почему он всего этого не сделал? Почему остановился на пороге? Ответ ясен — вскрыв, точнее, взломав, заржавевший замок, запирающий древний сундук, и откинув его крышку, Вадим, конечно, был ослеплён грудой явившихся взору драгоценностей, бессильно опустился на землю не в силах отвести взгляд от ослепительного сияния и уже не в состоянии сообразить, что под слоем разноцветных камней лежит фальшивое дно, под которым-то и скрывается настоящее сокровище. Жадность губит даже умных людей. А Вадим, будучи не жадным, а очень жадным, умом, в сущности, не выделялся:

— Не покупаем билеты на метро не из скупости, а чтобы не стоять в очереди.

Уж позвольте не поверить. По приезде в Лиссабон билеты на метро мы не купили, потому что даже тогда этот Шейлок радостно экономил лишний доллар.

— Опытный аналитик замечает любую деталь, любую несуразность, любое противоречие в тексте. Опытный аналитик замечает истину, скрытую между строк.

Боже мой, как он любил вещать прописные истины, придавая им только ему понятный скрытый смысл, показывая напыщенным видом, что я обязана вечно испытывать чувство благодарности за посвящение в недоступные простым смертным тайны.

Этот опытный аналитик так и не понял, к примеру, что «безобидная привычка Мари постоянно запирать все двери» объясняется тем, что мне не хотелось, чтобы любимый муж внезапно вошёл в комнату, когда я изучаю очередную шифровку от босса. До Вадима так и не дошло, что двери в ванную комнату всегда запирались по простой причине — а где мне ещё было готовить донесения, если мой благоверный не исчезал в очередной командировке, только во время которых я чувствовала себя спокойно и возвышенно?

В начале нашей совместной жизни казалось, что весёлая чехарда с так называемой Ириной, когда связная подзывала меня к телефону, долго не продлится. Ведь не такой же Вадим идиот, в конце концов, чтобы не раскусить игру. Но все эти годы самоуверенный болван с почтением вглядывался, как в ходе беседы я замолкала, откладывала телефонную трубку, закрывала глаза и тихо сидела, обозревая нечто своё, невидимое обычному глазу, а затем вновь брала трубку и рассказывала, что «ничего не получится» или «такой-то ошибается, ему разрешили»…

Разумеется, с Ириной он так и не увиделся. Муженёк счёл, что я его к самой близкой подруге ревную и боюсь их встречи. Ну, и слава богу. Если уж истинный смысл каждодневной телефонной болтовни он не смог постичь, то что говорить о серьёзных вещах. Читаю его откровения и не нарадуюсь:

— Таким образом, речь идёт о людях, имеющих доступ к вершинам власти. Впрочем, истину они не знают. Им поручили вернуть документы. А почему их необходимо вернуть, они не знают. Лишняя информация до исполнителей не доводится.

Умный аналитик каждый день общался с человеком, обладающим всей информацией, в отличие от него самого, да так и не сообразил, где собака порылась.

Хотя о чём говорить, если он так и не сообразил, что если бы я всерьёз йогой занималась, то о курении речь бы не было…

Зато этот гений ласково назвал сам себя человеком, играющим «первые роли в мире теневых героев, определяющих судьбы человечества».

От скромности Вадику было не помереть. Впрочем, он не от неё и помер.

* * *

С дуростью и пошлостью Вадима я за долгие годы свыклась. А вот слепота американца поразила, не скрою. Удивило, что Виктор Фуэнтес с его опытом и интуицией не просчитал, казалось бы, элементарного хода Маккона — призвать на помощь в создании легенды КГБ.

Когда Виктор «замечает, что не только они легенду создавали» и подсмеивается над КГБ, которое «из кожи вон лезло, пытаясь создать версию об участии наших спецслужб в убийстве президента», ему ведь тоже в голову не приходит простейшая мысль о том, что почерки Освальда и Говарда Ханта были подделаны в ходе совместной операции обоих ведомств.