Измена. Боль моего сердца (СИ)

Иду в ванную, спешно мою руки. Педиатр отлично вбил мне в голову, что с грязными руками к младенцу прикасаться нельзя.

Скидываю свитер, надеваю чистую футболку и лечу к сыну. Он уже, как мне кажется, немного тише кричит.

– Иди ко мне, мой маленький, – подхватываю его на руки. – Ну чего ты так шумишь, зачем мамочку напугал.

Прижимаюсь губами к лобику сына. Да, горячий. Лицо красное от криков или от температуры. Не хватало нам ещё подцепить какую-нибудь заразу.

– Тише, тише, мой хороший, – хожу с ним по комнате, покачивая.

– Тридцать восемь почти, – всхлипывает Машка.

– Тихо, без паники. У маленьких температура может подниматься иногда. Мне педиатр рассказывала. Возможно, ему жарко, давай разденем.

Укладываю сына на пеленальный столик, снимаю с него ползунки, кофточку. Ага, животик точно вздут. Прикасаюсь, медленно поглаживаю, Богдан настороженно затихает и теперь уже только рвано всхлипывает.

На столике стоит бутылочка с недоеденной смесью.

– Маш, а ты смесь какую наводила? Из голубой банки?

– Нет. Из жёлтой, – тихо шепчет она.

– Ну вот тебе и ответ. Эта смесь Богдану не подходит. У него от неё животик пучит.

– Я ему давала капли от животика, не помогло. И массаж я ему делала, и чего только не делала, – всхлипывает опять. – Я ужасная мать. Ничего не могу, – отчаянно закрывает лицо руками.

Такая она сейчас нежная, ранимая. Поцеловать бы её, залюбить и успокоить. Но… в нашей реальности это недоступно.

И всё же не могу удержаться. Сажусь рядом с ней.

– Ты прекрасная мать, Маш, – притягиваю в объятия, она поддаётся.

А я млею. Прижимаюсь трепетно губами к её лбу, жадно втягиваю запах волос. Нежность разливается внутри, врачуя душевные раны.

Знаю, эта анестезия ненадолго. Скоро Машка придёт в себя, и снова я буду получать от неё только яд и презрение.

– Если бы не ты, у нас бы ребёнка вообще не было. А теперь мы справимся, – пытаюсь её успокоить.

Каменеет в моих руках. Ну вот, минута слабости прошла.

– Мы? – спрашивает с хриплым стоном. – Нет больше нас.

Отстраняется.

И снова за грудиной сжимает сожалением и отчаянием.

– Маш, давай так, пусть как пара мы теперь под вопросом, но как родители “мы” есть. Ты ведь сама видишь, что по-другому малыша не воспитать. Он маленький, но уже требует маму и папу рядом.

– Мне кажется, ему только папа нужен, – заявляет Машка с ноткой обиды. – Видишь, у тебя на руках он сразу замолчал, а мне три часа концерт устраивал. Чего я только не делала, осталось только к потолку взлететь.

– Дурочка, – усмехаюсь. – Он у нас умный мальчик, и хочет рядом обоих родителей. Вот и всё. Держи его, я пойду, наведу ему нужную смесь.

Но стоит мне отдать сына Машке, как он снова начинает выгибаться дугой и орать.

– Вот видишь! – психует Маша. – Это мужской сговор! Даже в таком возрасте! Как вы это делаете? – сокрушённо взмахивает руками.

– Прости, тут я бессилен, – невольно улыбаюсь.

– Какая банка, голубая? – зло вытирает слёзы.

– Да. Она в правом шкафчике стоит.

– Пойду, наведу смесь нашему капризному падишаху!

Выходит, а я заглядываю в глаза сынуле.

– Не знаю, как ты это делаешь, но я тебе безумно благодарен, – прижимаю его крепче к груди, втягиваю сладковатый запах младенца.

– Кря, – издаёт забавный звук сын.

– И я тебя очень люблю…

Богдан накормлен и спит. Правда, спит он только на руках. У меня. Стоит мне только двинуться к кроватке, как тут же раздаётся недовольное кряхтение, за которым следует плач.

– Маш, иди, ложись. Я с ним буду. Как видишь, я в заложниках, – обречённо улыбаюсь.

– Да. Не ты один, – недовольно. – Но я подумаю об этом завтра, потому что сейчас я просто валюсь с ног.

Уходит в спальню, укладывается. А я продолжаю расхаживать со спящим Богданом на руках по комнатам. Через некоторое время захожу в спальню.

Маш спит. Замираю, любуясь любимой женщиной.

Бесподобно нежная, красивая моя девочка. Как несправедливо это всё.

Подхожу ближе. Непослушная прядь упала на лицо. Рука дёргается в порыве убрать, но… Замираю.

Не буду трогать. Не хочу разбудить. Просто устало опускаюсь на пол рядом с кроватью. Перехватываю удобнее сына, откидываю голову на кровать рядом с Машкиной ладонью. Прикрываю глаза и млею оттого, что снова могу быть рядом с женой и сыном. Хотя бы так…

Глава 33.

Богданчик всё же заболел. Проснулся он уже с температурой, которую никак нельзя списать на обычный детский перегрев. И теперь уже второй час орёт на разрыв.

У ребёнка явно что-то болит. И вот теперь в панику впал даже я. Это ужасно, когда твой крохотный родной комочек так кричит, ему плохо, а ты не знаешь, чем помочь. Страх и бессилие скручивают внутренности. Доктор вызван, но идти к нам он явно не торопится.

А Богдану всё хуже. Температура только что переползла за тридцать девять. Жаропонижающий сироп сын выплюнул, ещё и срыгнул обильно. Поэтому мало шансов, что подействует. Ещё и сыпь какая-то странная вылезла.

– Свят, что делать? – хватается за голову Машка. – Может, жаропонижающую свечку? В попу?

Кривлюсь от этой мысли. Не хочется делать малышу больно, но…

– Или укол?

Эта мысль ещё более неприятная, но… А что делать?

Раздаётся звонок в дверь.