Измена (СИ)

       Откинув в сторону полу плаща, он сел на краешек стола, откровенно любуясь ее красотой.

       - Ты и в черной убогой рясе дивно хороша, а если тебя одеть в королевский пурпур?

       Фелиция вздрогнула.

       - Ты хочешь стать королем?

       - Хочу! И хочу, чтобы ты была моей королевой! - напор в его голосе мог смести любые возражения.

       Но Фелиция не дрогнула.

       - Я монахиня, а монахини не становятся королевами.

       - Значит, ты станешь первой!

       Фелиция отрицательно покачала головой.

       - Не хочешь? Стать виконтессой ты не захотела, королевой тоже не хочешь. Чего же ты тогда хочешь?

       - Виконтессой не хотела меня видеть твоя мать. А я сделала для этого все, что могла.

       - Все, что могла? - зловеще переспросил граф, и глаза его опасно засверкали.

       - Да! Думаешь, мне было легко уговорить отца и брата дать согласие на брак с одним из самых опасных для нас семейством королевства?

       - Моя мать давно уже за все заплатила. И забудем о ней. - Фелиция с ужасом уставилась на него, но он спокойно продолжил: - Но когда я предложил тебе бежать, ты меня отвергла!

       Фелиция с мрачной гордостью откинула голову назад.

       - Я отказалась стать твоей любовницей! Потому что ничего другого ты мне не предлагал!

       Он замер, недоверчиво изучая ее лицо.

       - Неправда! Я просил тебя стать моей женой.

       - Но не тогда, когда примчался ко мне среди ночи в такую же грозу и приказал собираться!

       - Я просил!

       - Нет, приказал! О любви и венчании речи не шло.

       - Я спешил, я боялся, что нас поймают.

       - А я боялась позора.

       - Ты никогда мне не доверяла!

       - Да, я тебе не доверяла! - горестно подтвердила Фелиция. - Твоя семья всем известна своими предательствами. Разве не так же твой дядя поступил с Орландой Кросби? Он увез ее из дома, обесчестил и бросил. Она умерла от стыда и позора в этом монастыре.

       Граф потемнел, и с трудом выговорил сквозь стиснутые зубы:

       - Так это все из-за не сказанных тогда пары слов? Столько лет горя и мучений только потому, что я торопился и не успел их тебе сказать? Ты меня отвергла из-за такой ерунды? - он с ненавистью впился взглядом в ее лицо.

       - Не надо смотреть на меня с таким презрением, Джон, - тихо попросила его Фелиция, - ведь это ты не сказал того, что было нужно, а не я. Почему ты всегда ищешь виноватых?

       Он спрыгнул со стола и принялся шагать по келье. Она с болью следила за его легкими шагами.

       - Может быть, потому, что так легче жить? Иначе бремя вины станет невыносимым? - потребовал он ответ у темноты, прекрасно его зная. Потом остановился у стола и прямо спросил у Фелиции: - Но если бы я сказал тогда такие нужные тебе слова, ты бы ушла со мной?

       - Да, - она ответила прямо, не колеблясь. - Тогда я тебя любила.

       - А сейчас не любишь?

       Она молитвенно сложила руки и обратила взор к иконостасу.

       - А теперь я божья невеста.

       Граф взорвался.

       - К черту этот монастырь! Я до сих пор неистово тебя люблю! И ты поедешь со мной! Хочешь ты этого или нет!

       - Я с тобой не поеду! - это прозвучало не менее твердо и решительно.

       - А что ты можешь сделать? - граф спросил это с веселым удивлением, не понимая, кто может ему воспрепятствовать. - И эту паршивку Агнесс я найду, не надейся ее спасти.

       Фелиция величественно поднялась.

       - Помнишь тот кинжал, что ты мне подарил? Помнится, себе ты сделал такой же. Ты еще поклялся, что убьешь им себя, если со мной что-то случится.

       Граф с подозрением уставился на ее спрятанную в складках рясы правую руку.

       - Ты хочешь сказать, что он у тебя?

       - Да. И если ты посмеешь приблизиться ко мне, я воткну его себе в живот. В сердце его вонзить я не успею. Мне придется умирать долго и мучительно, но на все воля божия.

       Он отпрянул.

       - Я этого не хочу!

       - Тогда не подходи ко мне.

       Граф взорвался:

       - Ты всегда заставляла меня плясать под свою дудку! Если б мы были женаты, я сейчас беззаботно сидел бы в своем доме, вокруг меня бегало бы пять-шесть детей, а ты мирно и царственно руководила бы нашим маленьким королевством.

       - Я так не думаю, - печально возразила ему Фелиция. - Скорее всего я была бы давно тобой забыта, заперта в этом твоем ужасном замке, а ты развлекался бы с какими-нибудь доступными девицами. Разве не так поступали все твои предки? Им слишком быстро надоедали собственные жены.

       - Никто из них не был женат на любимой женщине.

       - Любовь быстро проходит, Джон.

       Он остановился прямо перед ней.

       - Но ведь у нас она не прошла?

       - Посмотри правде в глаза, Джон. Ты любишь меня до сих пор только потому, что я недоступна. Да и не любовь это. А страсть. Которая превратилась у тебя в навязчивую идею. И ты не вспоминал обо мне столько лет. Что же случилось теперь?

       Сказать, что с утратой кольца с него стал спадать колдовской морок и возвратились нормальные человеческие чувства, Контрарио не мог. Коварно предложил:

       - Хорошо. Я тебя забуду. Но и ты дай слово, что забудешь меня!

       Фелиция отвела взгляд.

       - Ага! - восторжествовал он. - Ты никогда не могла солгать. А я могу. Я лгал много-много раз. Это несовместимо с честью и совестью, я знаю. Но мне теперь все равно. Мне ничто не мило. Единственное, что меня еще возбуждает - кровь и насилие. И мне нравятся мольбы моих жертв.