Изображая зло. Книга 1

— Выставляя на обозрение сокровище, не стоит удивляться, что другие его возжелали, — Интисар-хатун приподняла ожерелье, позволяя солнцу заиграть на прозрачных кристаллах. — Вы занимаетесь исследованиями химического состава минералов. Не отрицайте.

— Не буду. Честно говоря, я удивлён.

— Вижу, вы человек не глупый. Должны понимать, почему вам оказали честь, позволив жить в столице, в условиях, о которых другие только мечтают. Мы изучали вашу историю. Присматривались, следили за тем, что вы делали. Это мы удивлены, граф. О вас говорят во Франции, Италии, Австрии, но ничего конкретного не знают. Вы словно ускользаете, хотя всё время на виду. Некоторые знакомы с вами не один год и при этом не могут дать даже приблизительного описания.

Сен-Жермен вновь почувствовал её улыбку.

— Конечно, главным образом нас интересуют технологии, — продолжила она. — Я не знаю ювелира, который увеличил бы драгоценный камень, не повредив структуру. Будем откровенны, химический состав минералов — чистый лист в современной науке. Похоже, вы единственный, кто может его заполнить.

— Благодарю за честность, госпожа. Смею ли я думать, что вы изъявляете волю повелителя? — мужчина улыбнулся в ответ на её быстрый возмущённый взгляд.

— Осторожнее со словами, граф. Особенно при упоминании великого шаха.

— Я здесь, чтобы служить ему.

— Разумеется, — Интисар-хатун выдержала паузу, рассматривая мысль, которая внезапно пришла в голову. — Скажите, вы христианин?

— Полагаю, общество относит меня к этой категории.

— Категория, — её губы шевельнулись под чёрной тканью. — Некоторые учёные этой страны заявляют, что наука привела их к Аллаху. Вам наука не помогла познать Бога?

Сен-Жермен отчётливо понимал, что это не обычные вопросы. И не имел ни малейшего шанса на ошибку.

— Мы находимся на территории древней цивилизации, колыбели восточной культуры. Жители Месопотамии изучали математику, медицину, архитектуру задолго до прихода на эти земли ислама. В алхимию огромный вклад внесли женщины, и они не были мусульманками. Есть вещи, госпожа, которые существуют независимо от представлений людей. Они просто существуют.

Уже спустя пару дней после этого памятного разговора Сен-Жермена пригласили в главный дворец Исфахана. Персию обуяла эйфория: Надир-шах отвоевал у афганцев значительную часть Закавказья. О малолетнем Сефевиде, номинально занимавшем трон, никто не вспоминал; этого человека будто и вовсе не существовало. Сен-Жермен подозревал, что при таком раскладе долго мальчику жить не позволят. Власть была сосредоточена в руках полководца, приносящего одну победу за другой, а вместе с ними и фантастические богатства.

Встречу с Надир-шахом граф ожидал давно. К амбициозным выдающимся личностям он питал определённую слабость и упустить из виду того, кто войдёт в вехи истории, позволить себе не мог. К его сожалению, аудиенция закончилась быстро. Но не потому, что государь решил в очередной раз проявить гордыню, заставив неверного молча смотреть в пол. Надир-шаха занимали другие мысли. Это понял даже визирь, ответственный за состояние дел гостя. В пространные разговоры никто не пускался — как Сен-Жермен позже выяснил, придворные готовились к чему-то неожиданному и страшному. Они уже усвоили нрав нового хозяина. Очень часто некоторые его поступки сбивали с толку — казалось, не было ни единой предпосылки, обозначившей бы возможность того или иного события; предугадать действия шаха не могли и самые близкие. Совершенно безумной выглядела идея созвать на праздник, организованный в честь его личной победы в войне с народом Кавказа, врагов, которые давно мечтали наложить лапу на наследие Сефевидов. Надир-шаха признавали отнюдь не все. Выходцы из уважаемых родов всерьёз полагали, что заслуживали власти куда в большей степени, чем какой-то бывший наёмник, сумевший сколотить себе армию. Кроме политических оппонентов на празднования пригласили и европейских послов. Для представителей других стран, судя по всему, подготовили целый спектакль, дабы потом они могли рассказать о славе и величии персов.