Изучающий мрак (Дарвей)

  - Спасибо. - Грем вытащил один из них и метнул в ближайшее дерево. Лезвие вошло в ствол по самую рукоять. - Действительно, не дурны. Наши конечно, лучше, но эти тоже ничего... Сбалансированы как надо. - Его глаза озорно сверкнули.

  - Вот и все. - Дарвей окинул друзей пристальным взглядом, как будто хотел запомнить каждую деталь их облика. - Простите, если обидел вас.

  - Ты уже уходишь? - глухо спросил Малем, нервно сжимая и разжимая кулак. Вокруг его пальцев заплясали крохотные язычки пламени.

   Монах кивнул. Клифф бросился к нему и схватил за руку.

  - Возьми меня с собой! Ведь ты не только мой друг, но и учитель! Я буду лечить тебя, если придется. Я же могу, ты знаешь.

  - Приятно, когда есть те, кому ты не безразличен. Держитесь вместе и у вас все получиться.

   Дарвей ободряюще улыбнулся и исчез.

   Клифф ошеломленно смотрел на то место, где только что стоял монах.

  - Дарвей... - он негромко позвал друга, все еще не веря в его уход.

  - Он тебя больше не слышит.

  - Вы как знаете, а я иду за ним, - решительно сказал Клифф. - Я не смогу жить дальше, если оставлю его одного в такой момент. Он упрям, ну что ж... Дарвей столкнулся в моем лице с достойным противником.

  - Ты хоть знаешь, как добраться до Плато Безумцев? - спросил Малем.

  - Узнаю, - отмахнулся маг. - Люди подскажут.

   Он развернулся.

  - Подожди, я с тобой, - сказал гном. - Не только тебя волнует судьба Дарвея. Он и мой друг тоже.

  - Стойте! - крикнул орк. - И я с вами. Только давайте костер потушим. Нехорошо оставлять его без присмотра.

   Малем испытывающе посмотрел на Грема и махнул рукой. Будь что будет! Три - хорошее число. К тому же Дарвей желал, чтобы они держались вместе.

   Иногда, чтобы чаши весов склонились в ту, или иную сторону, нужна всего лишь ничтожная пылинка. Не обязательно иметь большой вес, быть значительной, во всех смыслах фигурой. Полноводные реки начинаются с незаметного ручья.

   Но станет ли он той пылинкой? А если станет, то на какую из чаш ему суждено упасть?

   Трава, сминаемая ногами, выпрямляется и снова тянется к небу, не зная, что она стремится к своей погибели. А ведь всякий человек подобен траве... Он думает, что растет, а на самом деле просто стареет. А потом умирает.

   Я знал, что найду свой конец, знал, что он настигнет меня. Так чего же я страшусь?

   Что мне мешает заглянуть в себя? Осознание того, что бессмертный дух тоже может погибнуть? Да, даже душу можно разорвать на части, без остатка растворить в черном мраке и тогда твоя личность исчезнет навсегда.

   И теперь я задыхаюсь, задавленный собственными мыслями. Болото черной дурно пахнущей смолы со всех сторон окружает мой истерзанный разум. В сердце поселилась ледяная, свернувшаяся в тугой клубок змея. Она изредка шипит, лежа на самом дне и роняет в кровь капли яда. Змея ждет, когда наступит час ее последнего прыжка.

   Что же будет, если проклятые мысли не исчезнут, не оставят меня в покое? Я задохнусь?

   Хорошо же... Пусть будет так. Мне действительно хочется умереть и снять с себя всякую ответственность. Лучше бы и не знать ничего. Лучше бы никогда не рождаться. Вообще не существовать. Не знать, какой жестокой может быть правда.

   Я должен сделать выбор, но между чем и чем? Как можно избрать правильный путь из множества путей, если вообще не видишь дороги? Ничего не видишь, ты слеп от рождения, а кто-то лукавый и насмешливый рассказал тебе, что в небе есть солнце. А оно, как и верное решение - всего лишь легенда.

   Сойти бы с ума.... Стать спящим разумом.

   Я не хочу быть здесь? Нисколько. Не хочу стоять на пути Хаоса? Ни в коей мере. Не хочу быть уничтоженным его смертоносным дыханием? Конечно же, нет!

   Так почему же я здесь? Потому что это мой долг.

   Будь он проклят...

   Долг перед всем миром, долг знающего, старшего. Долг того, кто может что-то сделать там, где другие бессильны. Долг падающей на чашу пылинки.

   Приходиться быть честным пред самим собой, потому что рядом все равно больше никого нет. Я думал, что мне удастся избежать невзгод, и прожить остаток жизни легко и просто, но ошибался. И теперь открытое горестям сердце наполняется ядовитой кровью и стучит с удвоенной силой. Я угасаю, угасаю, но кто-то невидимый умело разжигает пламя снова. Не сгораю никогда...

   Забавно, наверное, наблюдать за человеком со стороны. А когда в человеческом теле борются между собой страх за незнакомых людей и безразличие к собственной судьбе, это вдвойне забавнее. И только одна маленькая мыслишка, словно надоедливая мошка, вьется вокруг виска: сделал ли ты хоть что-нибудь хорошее в своей жизни, Дарвей?

   И тут же к ней присоединяется еще одна. А за ней еще. И вот их уже целый рой жужжит вокруг твоей головы.

   Любил ты кого-нибудь, а, монах?! Любили ли тебя, и не одну ночь за звонкую монету? Дорог ли ты хоть кому-нибудь? Чьи слезы упадут на твой могильный холм? Кто не захочет с тобой расставаться ни на миг и последует за тобой даже через предел смерти?

   Однако я не хочу знать ответы на эти вопросы, именно потому, что знаю ответы.