Агата Кристи

Изумруд раджи (сборник)

All rights reserved.

and/or elsewhere. All rights reserved.

Тайна Листердейла

I

Миссис Сент-Винсент занималась подсчетами. Она пару раз вздохнула и украдкой потерла рукой лоб. У нее болела голова. Она никогда не любила арифметику. Как грустно, что теперь ее жизнь состоит, как ей кажется, исключительно из одного арифметического действия – нескончаемого сложения расходов на необходимые мелочи, а итоговая сумма неизменно изумляет и тревожит ее…

Не может сумма быть такой большой! Она снова все пересчитала. Лишь пустячная ошибка в подсчете пенсов… но остальные цифры оказались правильными.

Миссис Сент-Винсент снова вдохнула. К этому моменту голова у нее разболелась не на шутку. Она подняла взгляд, когда открылась дверь и в комнату вошла ее дочь Барбара. Мисс Сент-Винсент была очень хорошенькой девушкой, с тонкими чертами лица, как у матери, и с таким же гордым поворотом головы, но глаза у нее были не голубые, а черные, и рот другой, с надутыми красными губками – впрочем, довольно привлекательными.

– Ох, мама! – воскликнула она. – Все еще возишься с этими ужасными старыми счетами? Выбрось их в камин.

– Мы должны знать, в каком положении находимся, – неуверенно ответила миссис Сент-Винсент.

Девушка пожала плечами.

– Мы всегда в одном и том же положении, – сухо заметила она. – Чертовски бедны. Проживаем последний пенс, как обычно.

Миссис Сент-Винсент вздохнула.

– Хотелось бы… – начала она, потом умолкла.

– Я должна чем-нибудь заняться, – решительно произнесла Барбара. – И как можно быстрее. В конце концов, я же окончила курсы машинисток-стенографисток. Как и миллион других девушек, насколько я знаю… «Какой у вас опыт работы? – Никакого, но… – О, спасибо, всего хорошего. Мы с вами свяжемся». Но они никогда не связываются! Я должна найти какую-нибудь другую работу – любую работу.

– Не торопись, дорогая, – умоляющим тоном сказала ее мать. – Подожди еще немного.

Барбара подошла к окну и стояла там, глядя невидящими глазами на шеренгу унылых домов на противоположной стороне улицы.

– Иногда, – медленно произнесла она, – я жалею, что кузина Эмми взяла меня с собой в Египет прошлой зимой. О, я знаю, мне там было очень весело, как никогда в жизни, и вряд ли это повторится в будущем. Я действительно получила большое удовольствие, огромное. Но это выбило меня из колеи, я хочу сказать, возвращение сюда.

Она обвела рукой комнату. Миссис Сент-Винсент проследила за ее рукой глазами и поморщилась. Типичная дешевая меблированная комната. Пыльная аспидистра, безвкусная мебель, цветастые обои, выгоревшие местами. Некоторые признаки указывали на борьбу личности жильцов со вкусом домохозяйки: пара изящных статуэток из фарфора, потрескавшихся и склеенных во многих местах, так что их уже невозможно продать, вышивка, наброшенная на спинку дивана; акварельный набросок юной девушки, одетой по моде двадцатилетней давности, – тем не менее в ней все еще можно было узнать миссис Сент-Винсент.

– Это не имело бы значения, – продолжала Барбара, – если бы мы не знали ничего другого. Но если вспомнить «Энстиз»… – Она умолкла, не доверяя своей способности говорить о любимом доме, который несколько столетий принадлежал семье Сент-Винсентов и который сейчас попал в руки чужих людей. – Если бы только отец… не занимался спекуляциями… и не занимал деньги…

– Дорогая моя, – сказала миссис Сент-Винсент, – твой отец никогда не был деловым человеком, ни в каком смысле этого слова.

Она произнесла это ласковым, но не допускающим возражений тоном, после чего Барбара подошла к ней и чмокнула в щеку, пробормотав:

– Бедная мамочка. Больше я ничего не скажу.

Миссис Сент-Винсент снова взялась за перо и склонилась над письменным столом. Барбара вернулась к окну. Потом девушка сказала:

– Мама, сегодня утром я получила письмо от… от Джима Мастертона. Он хочет приехать навестить нас.

Миссис Сент-Винсент положила перо и быстро взглянула на нее.

– Сюда? – воскликнула она.

– Ну мы ведь не можем пригласить его на обед в «Ритц», – фыркнула Барбара.

Мать выглядела расстроенной. Она опять обвела взглядом комнату с глубоким отвращением.

– Ты права, – согласилась Барбара. – Это отвратительное место. Благородная нищета! Звучит хорошо: побеленный сельский домик, занавески из выгоревшего английского ситца с красивым рисунком, розы в вазах, чайный фарфоровый сервиз «Дерби», который ты сама моешь… Так это описано в книгах. А в реальной жизни, когда сын начинает карьеру клерком самого низкого ранга, это означает жизнь в Лондоне. Неопрятные домовладелицы, грязные детишки на лестнице, соседи по дому, почти всегда полукровки, пикша на завтрак, которая не вполне… не вполне, и тому подобное.