Изумрудные зубки

– Вот для этого и существуют такие сильные, смелые, профессиональные парни как я! – сказал Карантаев. – Кстати, именно тебя я и разыскивал. Но твой телефон не отвечает, а по адресу мне никто не открыл дверь. Ты же не хочешь, чтобы я вызвал тебя на допрос повесткой? Давай поболтаем где-нибудь тет на тет. Я на машине!

Волшебные слова «повестка» и «допрос» сделали свое дело.

Сычева как завороженная встала и потащилась за лейтенантом в его раздолбанную «восьмерку». А потом тряслась с ним на соседнем сиденье, пока он гнал по проспекту машину, извергая из своего агрегата черные клубы дыма.

В общем, она оказалась полной дурой, потому что очухаться не успела, как очутилась в каком-то парке отдыха, в тесной, шаткой, скрипучей кабинке «Колеса обозрения», переполненного восторженной публикой по случаю выходного дня.

Колесо неумолимо понесло ее вверх – к жиденьким облакам, к неяркому солнцу, к беззаботно порхающим птицам.

– Отличненько, – потер руки старший лейтенант Карантаев. – Тут никто нас не услышит, никто не потревожит. Обожаю вести беседы в нетривиальных местах.

В центре кабинки был круглый обруч-поручень, и Сычева вцепилась в него так, что костяшки побелели на пальцах. Главное, чтобы хам Карантаев не догадался, что она панически боится высоты.

Лучше бы она получила повестку и пошла на допрос в ментовку, чем будет теперь трястись от страха в этом «нетривиальном месте»!

Земля медленно уплывала вниз, голова начинала кружиться, а лейтенант все молчал.

– Ну?! – требовательно спросила Сычева. – Задавай мне свои вопросы!

– Да ты никак высоты боишься, – усмехнулся Карантаев.

– Ничего я не боюсь, – Сычева сделала над собой усилие и отцепилась от поручня.

– Ну, раз не боишься... – Он сам взялся за обруч и вдруг начал вращать его, раскручивая кабинку вокруг своей оси.

– Прекрати! – заорала Сычева и зажмурилась. – Я идиотка, что согласилась поехать с тобой. Я напишу на тебя жалобу. Я напишу, что ты жрешь в квартирах потерпевших, а свидетелей загоняешь на чертово колесо, чтобы снять показания! Я... – Она открыла глаза. Кабинка уже не вращалась, она только медленно двигалась вверх – к облакам, к солнцу, к птицам.

– Да ладно тебе, – неожиданно смущенно сказал Карантаев. – Я хотел просто с тобой неформально поговорить на тему исчезновения твоего возлюбленного. Я же вижу, как ты по нему убиваешься. Куришь как паровоз, в детектива вон начала играть – по соседям с расспросами бегаешь. Я ж не силой тебя сюда затащил, думал, тебе понравится. А ты – «жалобу напишу!»

– Задавай вопросы. Я хочу, чтобы Глеба нашли. Я хочу этого больше всего на свете! Видишь, готова даже болтаться под облаками и слушать твой бред.

– Этот твой Афанасьев – странный очень человечек! Я тут рыл-рыл на него, но, кроме необузданного донжуанства, зацепиться совсем не за что. Он пустой и какой-то стерильный тип.

– Не смей так говорить о нем.

– Друзей у него нет, приятелей тоже, врагов вроде не наблюдается. Из интересов – только карьера и бабы. В общем, скользкий, радужный, пустой мыльный пузырь.

– Не смей так о нем говорить!

– Странно, что он пропал при таких обстоятельствах.

– Но пропал же! Значит, ты сделал не те выводы, сыщик. Не такой уж он мыльный пузырь.

– В его вещах ни дома, ни на работе не обнаружено ничего дающего хоть какую-нибудь подсказку. Компьютер у него чистый. Такое впечатление, что он боялся хранить в нем какую-либо информацию, кроме текущей работы. Или... этой информации у него просто не было! В общем, я не нашел в шкале его ценностей ни принципов, ни убеждений, ни друзей, ни врагов, ни ... в общем, что бы ты ни говорила, но это странно, что он пропал при таких обстоятельствах. Выкупа за него не просят. Об убийстве говорить преждевременно. Я говорил с его бабкой и матерью. Они рыдают, пьют корвалол и твердят в один голос: «Глебушка очень хороший мальчик, его все очень любили, он не делал никому зла!» Только мне показалось, что он и добра никому не делал. Правда, за это не бьют по голове и не увозят в неизвестном направлении... Не за что зацепиться. Скользкий, легкий, мыльный...

– Ты говорил, что профессионал, а сам не вопросы по существу задаешь, а словно сочинение по литературе пишешь!

– Да, я здорово писал сочинения. С ошибками, правда, но тему всегда раскрывал. Скажи, Глеб был с тобой откровенен?

– Да, он был со мной откровенен. Откровенней, чем с кем бы то ни было, потому что в первую очередь мы были друзьями, а уж потом любовниками.

– Значит, тайн у него от тебя не было?

– По большому счету – нет. Так, маленькие мужские секреты.

– Тогда, может быть, ты знаешь, что связывало его с Юрием Васильевичем Петренко?

– Первый раз о таком слышу. Кто это?

– Известный в городе ювелир. Мастер, который не пренебрегает так называемыми «левыми» заказами. У него репутация скользкого типа, живущего не в ладу с законом, но за руку его пока никто не хватал. Как говориться, «не привлекался».

– Я не знаю никакого ювелира с репутацией скользкого типа! При чем тут Афанасьев?!