Изумрудные зубки

– Да поймите вы, это единственный способ что-нибудь узнать о Глебе! – чуть не плача сказала Таня и огляделась в поисках еще какой-нибудь одежды. – Это единственный шанс! И потом... ты же сама говорила, что Афанасьев не способен ни на какие опасные игры, может, его все-таки какая-нибудь влюбленная баба похитила? А все остальное – это недоразумения и случайные совпадения? – Не найдя никакой одежды, Таня присела на край кровати и опять приложила ко лбу мокрое полотенце.

– Танька, очнись! – Сычева потрясла ее за плечо. – И перестань городить чушь! Мы оказались в обойме событий, которыми дирижируют очень крутые ребята. Ты не должна быть дурой! Очнись! Я не позволю тебе рисковать. Я позвоню Карантаеву! Пусть он поедет на эту встречу. Наверняка, там тебя поджидают вчерашние головорезы!

– Они меня выбросили! Я им не нужна! – Таня снова вскочила и заметалась по комнате в поиске вещей, но она сама так организовала их жизненное пространство, что вся одежда была разложена во встроенных шкафах в коридоре, а в комнате не было ничего лишнего.

– Я не знаю, почему тебя выбросили из машины. Наверное, на тот момент им нужнее была я с диском. Но ведь они могли и тебя здорово пощипать на тему – где камни! Ты никуда не поедешь. А я звоню Карантаеву и сообщаю про Ингу, которая хочет поговорить с тобой о Глебе в условленном месте, в условленный час! Это его работа – рисковать жизнью. А мы сейчас вместе пойдем на кухню пить чай. Правда, вешалка? Иди, ставь чайник и зови из кладовки Попелыхина, пусть присоединяется.

Татьяна тщательно оттерла руки от краски, помыла кисточки и пошла на кухню.

Там, возле распахнутого настежь навесного шкафчика, стоял огромный мужик и, наклонив голову набок, внимательно рассматривал пустые полки.

Татьяна вздрогнула, но заорать не успела. Мужик обернулся и оказался старым знакомым – Тарасом.

– У меня по-прежнему пропадают продукты, – невозмутимо сообщил он Татьяне. На нем был все тот же коротковатый, маловатый костюм из синей джинсы, волосы были все так же растрепаны, а глаза смотрели слишком насмешливо для того, чтобы поверить, что он сильно рассержен.

– Какого черта вы тут делаете? – глупо возмутилась Татьяна.

– Вообще-то, я тут живу, – стараясь быть вежливым, напомнил Тарас.

«Циклоп!», – подумала вдруг Татьяна. Огромный, неуклюжий, почему-то не очень злой и синеглазый циклоп. Отчего-то он раздражал Татьяну. Даже папины нотации не так раздражали ее, как этот гигант.

– И я тут живу, – парировала она.

– Вы снимаете у меня комнату, причем бесплатно!

– Я у Веранды ее снимаю! – буркнула Татьяна, налила в чайник воду и поставила его на плиту. – А вы, наверное, еще даже не вступили в права наследства. Ведь ваша бабушка умерла недавно?

– Как бы то ни было, вы не имеете права лопать мои консервы. Очень дорогие и дефицитные, между прочим.

– Это китайская тушенка-то дорогая и дефицитная? – искренне развеселилась Татьяна.

– С чего вы взяли, что это была тушенка? – циклоп вдруг широко улыбнулся.

– Ну конечно, сейчас вы скажете, что это было мясо дикой коровы, пропущенное через желудок занесенного в красную книгу белого бегемота, что оно стоит бешеных денег и его не купишь ни в супермаркете, ни на рынке! – Татьяну вдруг разобрала такая злость, что захотелось перебить все разномастные тарелки и чашки на этой убогой кухне. – Конечно же, вы так скажете! – Она по-дурацки и очень провинциально топнула длинной джинсовой ногой в разношенной тапке.

– Нет, я так не скажу. Я скажу, что это были восхитительно вкусные, консервированные личинки тутового шелкопряда. Это редкий деликатес, он действительно дорого стоит, и его действительно не купишь ни в супермаркете, ни на рынке. Я привез эти консервы из Южной Кореи и специально хранил здесь, чтобы друзья не приставали с просьбами угостить.

– Личинки, – прошептала Татьяна и вдруг поняла, что первый раз в жизни падает в обморок. Пол под ногами поехал, желудок подступил к горлу, а в ушах появился противный гул.

– Эй! – где-то далеко проорал циклоп. – Эй, эй... как вас там!..

Она позорно свалилась на его огромные руки и не осталось в ее организме ни капельки силы воли, чтобы воспротивиться этому.

Очнулась Татьяна от звонких и сильных шлепков по щекам. В нос тыкалась ватка, источающая резкий запах парфюма. Татьяна закашлялась, открыла глаза и обнаружила себя лежащей на кухонном полу. Голову ее поддерживали ладони циклопа, над ней склонилась обеспокоенная Сычева, это она шлепала ее по щекам и тыкала в нос вонючую ватку.

– Вешалка, вешалка, ты чего, вешалка? – бормотала Сычева. – Чего это ты тут вырубаешься? Я захожу чайку попить, а ты тут лежишь в объятиях этого... этого... Я думала, началось уже – мочиловка началась, завизжала как резаная, и он с перепугу на пол тебя уронил. Ты ничего не сломала? Спина не болит?

– Убери эту дрянь, – Татьяна отпихнула настырную руку с ваткой.

– Вовсе это не дрянь, – обиделась вдруг Сычева. – «Живанши», новинка сезона. Самый модный аромат этой осени. Что бы ты в этом понимала, вешалка! А это твой новый бойфрэнд? – указала она на Тараса.